Иоанн задумчиво посмотрел на него.
— Возможно, ты не осознаешь своего предназначения… — сказал он. Почему бы и нет? В самом деле, если бы ты стал что-то требовать, я еще сильнее подозревал бы тебя. Эммануил, ты можешь поверить мне на слово, ты — тот, о котором говорило пророчество.
Глогер почувствовал себя побежденным. Как он мог спорить с верой? Может, он действительно тот человек, которого они ждали? Предположим, был некто, одаренный даром предвидения… О, это чепуха! Хотя, что он мог теперь сделать?
— Иоанн, тебе очень нужно знамение… Но, предположим, появится настоящий волшебник…
— Он уже появился. Это ты. Я молился, и я знаю.
Как же объяснить Иоанну, что только отчаянная необходимость в помощи убедила его? Глогер вздохнул.
— Эммануил, ты поможешь народу Иудеи?
Глогера передернуло.
— Дай подумать, Иоанн. Мне нужен отдых. Приходи утром, и тогда я отвечу тебе.
С некоторым удивлением он понял, что роли их поменялись. Теперь, вместо того, чтобы стараться сохранить расположение Крестителя, Глогер повернул дело так, что Креститель стремился завоевать его расположение.
Когда Глогер вернулся к себе в пещеру, то не смог сдержать широкую улыбку. Как, оказывается, просто получить власть. Но как использовать эту власть? Действительно ли у него есть предназначение? Сможет ли он изменить историю и стать ответственным за помощь евреям в изгнании римлян?
6
— Быть евреем — значит быть бессмертным, — говорил ему Фридмен через несколько дней после того, как Ева вернулась к своим родителям. — Быть евреем — значит иметь предназначение, даже если это предназначение просто выжить…
Фридмен был высоким массивным человеком с бледным полным лицом, циничным взглядом и почти совершенно лысый. Он любил плотные костюмы из зеленого твида. К Карлу Фридмен относился исключительно великодушно и, казалось, почти ничего не ожидал в ответ — разве только иногда составить аудиторию.
— Быть евреем — значит быть мучеником. Выпей еще наливки. — Он пересек кабинет и налил для Карла еще в большой стакан. — Вот где ты ошибался в ней, мой мальчик. Ты не смог выдержать успеха.
— Не думаю, что это правда, Джерард. Я хотел, чтобы она принимала меня таким, какой я есть…
— Ты хотел, чтобы она принимала тебя таким, каким ты видел себя, а не таким, каким видела она. Кто прав в этом случае? Ты видишь себя мучеником, не так ли? Какая жалость! Такая хорошенькая девушка! Ты мог бы передать ее мне вместо того, чтобы напрочь отпугнуть.
— О, не надо, Джерард. Я любил ее!
— Себя ты любил больше.
— А кто нет?
— Многие люди не любят себя совсем. Ты любишь себя, и это твое достоинство.
— Ты делаешь из меня Нарцисса.
— Ты не такой красивый, не обманывайся.
— В любом случае не думаю, что это как-то связано с тем, что я еврей. Ты и твое поколение всегда придают большое значение национальности. Вы как бы требуете компенсацию за то, что происходило при Гитлере.
— Возможно.
— Как бы там ни было, я не настоящий еврей. Меня не воспитывали в еврейской вере.
— С твоей-то матерью, и ты не был воспитан, как еврей?! Может быть, ты не ходил в синагогу, сынок, но ты многое получил другими путями…
— О, Джерард, ты не ответил мне, уводишь в сторону. Я все время думаю, как вернуть ее назад.
— Забудь о ней. Найди себе хорошенькую еврейскую девушку. Я советую тебе. Она поймет. Когда все сказано и сделано, Карл, эти нордические типы не годятся для того, что ты хочешь…
— Боже! Я не знал, что ты расист!
— Я только реалист…
— Я уже это слышал.
— Хорошо, если ты хочешь неприятностей…
— Может быть, хочу.
Отец…
Наполненные болью глаза.
Отец…
Двигающиеся без слов губы.
Тяжелый деревянный крест, барахтающийся в болоте, а с холма наблюдает изящный серебряный крест.
Черт… НЕТ!
Не должен спрашивать…
Только хотел… НЕТ!
ПОМОГИ МНЕ!
Нет.
— В официальной религии нет ничего хорошего, — говорил ему в пивной Джонни, недоучившийся приятель Джерарда. — Она просто не соответствует времени. Ты должен найти ответ в себе. Медитация!
У Джонни было худое, вечно обеспокоенное лицо. По словам Джерарда он учился на третьем курсе, и очень плохо.
— От религии ты берешь только утешение, отвергая ответственность, сказал Фридмен, сидящий у стойки бара как раз позади Джонни.
Карл засмеялся.
Джонни повернулся к Джерарду.
— Это типично, не так ли? Ты не знаешь, о чем говоришь. Ответственность? Я не пацифист, готовый умереть за свои убеждения. Это больше, чем сделал бы ты.