Пророк повернул обратно в Бетань.
Вот он, передо мной, а я боюсь. Боюсь смерти и боюсь богохульства.
Но нет другого пути. Нет другого способа завершить дело — только пройти до конца.
— Когда мы пойдем в Иерусалим? — спросил один из его учеников.
— Еще рано, — сказал Глогер. Плечи его ссутулились, и он обхватил грудь руками, будто от холода.
За два дня до Пасхи пророк повел своих людей к горе Оливон, к пригороду Иерусалима, располагающему на склоне горы и называемому Босфейдж.
— Достаньте мне осла, — сказал он им. — Осленка. Необходимо исполнить пророчество.
— Тогда все они поймут, что ты мессия, — сказал Андрей.
— Да.
Пророк вздохнул.
Это незнакомый страх. Он более похож на страх актера перед финалом, перед самой драматической сценой.
На верхней губе пророка проступил холодный пот. Он вытер его.
В скудном свете он рассматривал людей, окруживших его. Он все еще сомневался в некоторых из них. Здесь присутствовало десять человек. Двое искали осла.
Дул легкий теплый ветерок. Они стояли на склоне горы Оливон, глядя на Иерусалим и Великий храм, расположенные у подножия.
— Иуда? — неуверенно позвал Глогер.
Среди них был один по имени Иуда.
— Да, господин, — сказал он. Это был высокий, приятной наружности человек с курчавыми рыжими волосами и бегающими умными глазками. Глогер был убежден, что Иуда эпилептик.
Задумчиво посмотрел Глогер на Иуду Искариота.
— Я хочу, чтобы ты позднее помог мне, — сказал он. — Когда мы войдем в Иерусалим.
— Как, господин?
— Ты должен доставить сообщение римлянам.
— Римлянам? — забеспокоился Иуда. Почему?
— Это должны быть римляне, а не евреи. Те используют камни, кол или топор. Больше я скажу тебе, когда придет время.
Небо потемнело, и над горой Оливон показались звезды. Стало прохладно. Глогер задрожал.
18
— Оса на! Оса на! Оса на!
Когда Глогер въезжал на осле в город, его последователи и приверженцы бежали впереди, бросая на землю пальмовые ветви. По обеим сторонам улицы стояли толпы, предупрежденные апостолами о его приходе.
Все видели воочию, как пророк изрекает, и в него поверили почти все что он пришел, чтобы именем Адоная вести их против римлян. Может, сейчас он направляется к дому Пилата, чтобы предстать перед прокуратором.
— Оса на! Оса на!
Глогер рассеянно оглядывался. Спина осла, хотя и смягченная одеялом, была неудобной. Он ерзал и цеплялся за гриву животного. Слова, слышимые им, невозможно было разобрать отчетливо.
— Оса на! Оса на!
Это походило на «осанна» («слава» по-арабски), но потом он догадался, что они кричат по-арамейски «Освободи нас!»
— Освободи нас! Освободи нас!
В эту Пасху против римлян хотел выступить Иоанн. Многие жаждали принять участие в восстании.
Они думали, что он занял место Иоанна — предводителя восставших.
— Нет, — тихо пробормотал он, глядя на восторженные лица. — Нет, я мессия. Я не могу освободить вас. Я не могу…
Их вера ни на чем не основывалась, но его слова не были слышны из-за криков толпы.
Карл Глогер растворился в Христе, и Христос вошел в Иерусалим. Спектакль подходил к кульминации.
— Оса на!
Он не мог помочь им, так как этого не было в сценарии.
Это его плоть.
Это его плоть, и кто бы не пожелал ее — получали все.
Она больше не принадлежала ему.