— Давай поцелуемся, Вероника…
— Нет, Карл, прекрати это.
— Ну что ты…
Она стала сопротивляться, вырвалась из его рук и вскочила на ноги.
Он покраснел.
— Прости, — сказал он, — прости.
— Все в порядке.
— Я думал, ты хочешь этого.
— Тебе не стоило бросаться на меня. Не очень романтично.
— Прости…
Она медленно пошла прочь, крестик раскачивался на шее, очаровывая его. Может, это какой-нибудь амулет, отводящий опасности вроде той, которой она только что избежала?
Карл последовал за ней.
Вскоре они услышали голоса остальных, и Карл почувствовал необъяснимую тошноту.
Несколько девочек похихикали, а один из мальчиков грязно ухмыльнулся.
— Что вы там делали?
— Ничего, — сказал Карл.
Но Вероника промолчала. Хотя она не была готова поцеловать его, намек явно доставил ей удовольствие.
На обратном пути они держались за руки.
Было уже темно, когда все вернулись в церковь и сели пить чай. Они сидели рядом. Глогер все время смотрел на распятие, висевшее в ложбинке между ее уже большими грудями.
Остальные ребята собрались вместе на другом конце пустого церковного зала. Иногда Карл слышал хихиканье какой-нибудь девочки и ловил взгляды мальчиков в их направлении. Он почувствовал, что доволен собой, и подвинулся ближе к Веронике.
— Принести тебе еще чашку чая, Вероника?
Она уставилась в пол.
— Нет, спасибо. Я лучше пойду домой. Мать с отцом станут беспокоиться.
— Я провожу тебя, если хочешь.
Она заколебалась.
— Это недалеко от меня, — сказал он.
— Хорошо.
Они встали, и он взял ее за руку, помахав остальным.
— Пока всем. Увидимся в четверг, — сказал он.
Смех девочек стал неудержимым, и Глогер снова покраснел.
— Не делай без меня ничего, — крикнул один из мальчиков.
Карл подмигнул ему.
Они пошли по хорошо освещенным улицам пригорода, оба слишком смущенные, чтобы говорить; ее рука вяло лежала в его ладони.
Когда они дошли до парадной двери ее дома, она остановилась, затем поспешно сказала:
— Я лучше пойду.
— Теперь ты собираешься подарить мне поцелуй? — спросил он, опять не отводя взгляда от распятия в вырезе ее голубого платья?
Она торопливо клюнула его в щеку.
— Ты можешь сделать это лучше, — сказал Глогер.
— Мне пора идти.
— Ну, давай, — сказал он, — подари нам настоящий поцелуй. — Глогер был близок к панике, густо покраснел и вспотел. Он обнял ее, заставляя себя, хотя сейчас его подташнивало от вида ее полного лица с грубыми чертами и ощущения тяжелого крупного тела.
— Нет!
За дверью включили свет, и он услышал голос ее отца, брюзжащего в прихожей:
— Это ты, Вероника?
Глогер опустил руки.
— О`кей, если ты так хочешь, — сказал он.
— Прости, — начала она, — это только потому…
Дверь отворилась, и появился мужчина в рубашке с короткими рукавами. Он был такой же толстый, как и его дочь, и черты лица были такими же грубыми.
— Так-так, — сказал он, — значит, завела дружка?..
— Это Карл, — сказала она. — Он проводил меня домой. Он тоже в церковном клубе.
— Вы могли бы привести ее домой немного пораньше, молодой человек, сказал ее отец. — Не хотите ли зайти на чашку чая?
— Нет, благодарю, — сказал Карл, — мне нужно домой. Пока, Вероника, увидимся в четверг.
— Может быть, — сказала она.
В следующий четверг он пришел в клуб на занятие по обсуждению библии. Вероники там не было.
— Ее не пустил отец, — сказала одна из девочек. — Должно быть, из-за тебя. — Она говорила презрительным тоном, и он был озадачен.
— Мы ничего не делали, — сказал он.
— Она тоже это сказала, — продолжала девочка, улыбаясь. — Она говорила, что у тебя ничего не получилось.
— Что ты имеешь в виду? Она не могла…
— Она сказала, что ты не знаешь, как правильно целоваться.
— Она не дала мне шанса.
— Это все, что она сказала, — ответила девочка и поглядела на остальных.
Карл понял, что они ловят его; он чувствовал, что они по-своему флиртуют с ним, заинтригованы, но не мог заставить себя не покраснеть; после этого оставалось только уйти.
Он никогда больше не ходил в церковный клуб, но следующие несколько недель при мастурбациях он грезил Вероникой и маленьким серебряным крестиком, висящим между ее грудей. Даже когда он представлял ее обнаженной, крест оставался на теле. Постепенно именно крест стал, главным образом, возбуждать его, и после того, как Вероника исчезла из его мыслей, он часто думал о девушках с маленькими серебряными распятиями между грудей, и образ этот приводил его к невероятным вершинам наслаждения.