Я нервно сверилась с телефоном.
По правилам, работник приюта должен был убедиться в том, что животное попадет в хорошие руки. В частности, посмотреть, в каких условиях, тому предстоит жить. То, что Герцога собирались усыпить, ничего не меняло. Порядок должен быть. Всегда и везде.
Я опасалась, что приедет тот молодой говнюк и у меня сдадут нервы. Боялась, что он в отместку скажет, что я недостаточно опытна, чтоб держать такого большого пса, но все обошлось. Приехал старший куратор.
Наш замок, конечно, произвел на него впечатление, но он не стал ни плакаться о деньгах, ни намекать на то, как они нужны несчастным животным.
– Не представляете, как я рад, что Петер такой говнюк, – сказал он, когда мы закончили осматривать псарню. – Иначе, нам пришлось бы усыпить Герцога. Этот пес родился под счастливой звездой. Сперва, в лесу, а потом, когда пришли вы.
Мужчина на минуту остановился перед стеной, увешанной портретами догов и доберманов.
– Прошлый хозяин привез родословную, – хлопнув себя по лбу, вспомнил он. – Как я мог забыть! Возможно, вам это важно… – он раскрыл папку и начал рыться в бумагах.
– Да нет, – я пожала плечами.
– Спасибо! – протянула руку Лизель. – Прошлый хозяин? Разве пса не нашли в лесу?
– Да, нашли, но этот ублюдок уверяет, будто бы пса украли. И ничего, конечно же, доказать нельзя.
– Не огорчайтесь, – она мимоходом сжала его плечо. – Я уж позабочусь, чтоб о его поступке узнали в нужных кругах. Собачники такого не забывают.
Какое-то время Лизель изучала предков нашего нового питомца и имена их владельцев, потом тихо охнула. Я готова была поверить в невероятное стечение обстоятельств, – что Герцог происходит от Ланселота. Через сотни поколений и сорок лет. Но нет. Лизель рассмеялась.
– Глазам не верю! – восхитилась она. – Они по-прежнему этим занимаются!..
– Кто – они?
– Так, одни знакомые Доминика. У них был питомник, и они вели осаду на твоего дедушку, чтобы тот продал им одного из щенков, а он отказывался. Они перекупили Зару и… а, неважно. Ты все равно не знаешь этих собак. Похоже, Герцог из их питомника… Вам надо было сразу позвонить им.
– Звонили, – сказал куратор. – Я всех обзвонил, фрау фон Штрассенберг, уж поверьте. Но мне сказали, что пес не годится для разведения.
Она пожала плечами:
– Что ж, в таком случае, им позвоню я.
Куратор невесело рассмеялся.
Когда через час его молодой партнер привез Герцога и Лизель подписала бумаги, у нее задергался правый глаз.
– Господи! – сказала она дрожащему псу. – Что с тобой сделали?..
– Привязали в лесу, – напомнил куратор.
Петер, тот молодой говнюк, смущенный величием Маркуса, который тоже вышел посмотреть на собаку, пытался не смотреть мне в глаза. Себастьян, проезжавший мимо в сопровождении своих лучших жеребцов, – Цезаря, Филиппа и Ральфа, свернул на нашу подъездную дорожку и сразу, сверху, авторитетно постановил:
– Надо промыть ему глаза обычной заваркой. Только свежей, без всяких ароматизаторов.
– Ты разбираешься в собаках? – спросила я.
– Как хорошо, что ты знаешь свою историю, Фрейлейн! – ответил он. И я слегка покраснела, вспомнив, что граф, который разводил догов, был его отцом.
– Она родилась, когда все уже скакали, – напомнил Маркус.
Граф перекинул ногу через круп Цезаря и сошел с коня. Подошел к собачьей перевозке, в которой свернувшись в тугой клубок лежал истощенный пес и присел на корточки, чтоб рассмотреть получше.
Герцог как-то сразу поддался его руке, оставив заднюю лапу, показал живот, но Себастьян не умилился, как я, а только нахмурился. Он щелкнул языком, подманивая собаку, но тот не отреагировал.
– Он глухой.
– Понятно. Этот бедный ублюдок провонялся насквозь… А как давно он у вас? Чем вы его кормили?
– «Пурина Роял», – чуть слышным шепотом сказала Лизель и крепко сжала руку Марии, которая вышла с нами, взглянуть на пса.
Пока куратор вводил его в курс кормления и прививок, а я внимательно слушала, стоя рядом, Филипп и Ральф уехали. Только Цезарь топтался за графом, как большой пес и отфыркивался от запаха, идущего от собаки.
Получив все нужные сведения, Себастьян ухватился за чуть выступающую луку и прямо с пола, легко запрыгнул в седло. Он подобрал поводья, и Цезарь тут же выгнул лебединую шею, нетерпеливо переступая передними ногами.
– Я выхожу Цезаря, чтоб остыл и привезу Криса, – заключил он. – А вы пока обмойте благородные останки этого животного.
– Ну, уж нет! – сказал Петер, решив, что он это – им. Старший покраснел и опустил голову. видимо, из-за недостатка финансов, им приходилось брать всех подряд, а Петер зарабатывал часы социальной активности.