– Как думаешь, можно будет его хоть как-нибудь надрессировать?
– Я думаю, можно, – сказал он. – Все возможно, вопрос лишь – как.
Голос был, по крайней мере, не слабый. Еще на кладбище отец и сам казался мне мертвым, но теперь в его взгляде вновь появилась жизнь. Он не сказал ни слова о Джессике, и я тоже не сказала.
– Прости меня, доченька, – сказал отец, разглядывая собаку. – Вы все просили, предупреждали, но я не поверил вам. И вот, пожалуйста. Джесс мертва, а я в этом кресле. А ты была там, когда все это случилось…
Я развернулась, чтобы его обнять, но он всем телом вдруг отодвинулся. После его болезни я никогда не прикасалась к нему и чуть заметно вскинув плечо, отец дал понять: не стоит этого делать. Я опустила руку.
– Ты в этом не виноват. Тебя слишком долго не было… А она, она так хорошо сочиняла.
ЧАСТЬ 7.
Среди безделушек
Сняв все каминные безделушки, Маркус принес стремянку. Заставив меня влезть на каминную полку, он тщательно расправил мне волосы, закрепил на стене фату и сделал несколько снимков на «полароид».
Ему категорически не нравилась «Луна». После того, как Лизель в шутку сказала, что у Русалок непременно должны быть соски, Маркус забраковал свет, цвет, позу и композицию, и… вновь заставил меня карабкаться на каминную полку.
На этот раз не в топе, а в лифчике цвета кожи.
– Соски потом нарисую! Сам! – заявил он.
– Может снять? Все ради искусства, – я хихикнула.
– Сядь ровно и смотри вдаль, – велел Маркус, краснея.
Мой взгляд послушно уперся в потолочную балку, но тут раздались шаги. Лизель вошла в большую гостиную и замерла, узрев меня на камине, практически в одной лишь фате.
– Нашла свое место в жизни? – спросила она, стягивая перчатки. – А где все прочие безделушки?
– Внизу.
Элизабет окинула взглядом составленные на полу белые скульптурки и усмехнулась.
– Почему ты разорвала помолвку с Филиппом? – спросила она.
– Он сделал нечто, чего я никогда ему не прощу, – сказала я, решив, будто Лизель шутит.
– Что именно? Разорился?
Я промолчала.
– Он мог бы продать недвижимость, яхту, в конце концов, лошадей…
– Он мог бы продать потом свои трусы и носки, но факт остается фактом. Он не умеет вести дела!
– А Ральф?
– Ральф хочет стать Папой Римским. Я думаю, это просто официальная версия. Он не утихомирится, пока его не станут звать бог-Отец.
Лизель положила сумочку на журнальный столик и сбросила на кресло пальто.
– Ну, это вряд ли. У бога-Отца есть собственные дети.
Решив, что шутка стала затягиваться, я собиралась спросить, где она была, но в гостиную ворвалась Мария, и принялась собирать разбросанные Лиз вещи, попутно жалуясь на погоду и ломоту в коленях.
– Ты младше меня! – проворчала Лизель. – И я много раз предлагала заняться йогой, пока твоя задница еще проходила в дверь студии!
– Я – женщина, – тем же тоном ответила домоправительница. – У женщин должны быть бедра, даже у молодых!
Они привычно расхохотались, глядя друг другу в глаза, как делают люди, чьи шутки понятны лишь им двоим.
– Скажи, пожалуйста, чтоб мне заварили чаю, – сказала Лизель.
И села, явно собираясь продолжить.
– Ребята сейчас пытаются выиграть грант, – сказала она, окинув взглядом маленький столик, уставленный красками. – Поскольку Филипп так и не обзавелся прислугой, ему нужна помощь. Раньше быт устраивала Марита. Но она сильно простудилась на похоронах, поэтому делегировала «Алексе».
Я не сразу поняла о ком речь, но быстро вспомнила, что так Элизабет окрестила Селесту. По большей части из-за манеры Мариты обращаться к ней по имени, очень четкими рублеными фразами, на которые Селеста отвечала певучим, хорошо поставленным голосом.
– Это та пигалица, что у нее работает?
Негромко звякнула чашка, которую Мария поставила на журнальный столик.
– Не знаю, как графиня решилась ее нанять?
– А что с ней не так?
– Она кружит вокруг твоего Филиппа! – без обиняков отозвалась докладчица и села на диванчик, рядом с Элизабет. – Вот попомни мое слово, ты доиграешься. Ты не всегда будешь молода, а таких мужчин на свете не так уж много!
Сморщив лоб, Маркус молча смешивал на палитре краски.
– Так мальчики помирились? – он всегда узнавал новости последним.
– Да. Но пока что не афишируют. Видимо, так лучше для дела.
– Не ожидал.
– Я думал, Филипп никогда не простит ему то, что ты наврала, будто собираешься свести их с Вереной.
– Чертов целибат! – сказала Лизель и это явно относилось не к Ральфу.