Я-то всегда считала, что он меня выделял и просто поверить не могла, что граф не велит Филиппу на мне жениться.
– Это ведь ты убедил моего отца привести в наш дом своего бастарда, но, когда речь зашла обо мне, ты сразу прикрылся правилами.
Я рассмеялась и перевела дух.
– Помнится, в детстве кто-то рассказывал мне, что священники не могут иметь детей! А еще, они не могут иметь психиатров и жен своих друзей, не говоря уже о попытках заморить голодом их падчериц, – я глухо рассмеялась, зыркнув на Ральфа и снова повернулась к его отцу. – Если ты считаешь, будто бы я страдала, выгораживая этих двух мудаков из любви к тебе, ты ошибаешься! Я надеялась выйти замуж!
– Утихомирься, – вздохнула Лизель.
– Нет, я не утихомирюсь! Я говорила тебе, что так будет! Я говорила тебе, что Филипп не женится! Но ты все равно заставила меня ехать к ним и учить Селесту вести хозяйство. Потому что мы, мать его, семья! А теперь ты сидишь тут и молча слушаешь, как меня изгоняют из этой самой семьи!
Лизель вздохнула и посмотрела на кардинала.
– Что?! – обрушился тот на внуков. – Вы что же, зная, что ты не женишься, заставили девчонку работать на вас обоих, пока вы не получите грант?
– Часть фирмы принадлежит им… Я думал, будет сообразно, если она поможет, – промямлил Филипп, чуть слышно.
– Кто научил его думать? – уточнил Мартин, взглянув на графа. – Ты? Или, ты, может? – графиня сжалась под его взглядом.
– Я сделала ему замечание, когда их застала, но Филипп сразу сказал, что свадьба не за горами. Я и не думала… Я считала, помолвку разорвала Ви.
За столом повисло гробовое молчание. Кардинал прокашлялся и отпил воды.
– Ну вот что, Спиноза, ты на ней женишься. Плевать мне, можешь ты иметь детей, или нет, но ты на ней женишься!
– Нет, не женится, – резко вмешался граф. – Она его ненавидит, ты что, слепой?!
– А Марита, наверное, тебя любит! – вставил вдруг Маркус.
– Это не твое дело! – прошипел Себастьян.
– Нет, дружочек, мое. Верена тут считается моей дочерью! А я пока что спикер этой семьи.
Я истерически рассмеялась и Лизель сжала мое запястье. Буквально приковала рукой к столу.
– Фредерик, ты так и будешь молчать?
– Я вам сказал, что участвовать в этом цирке не буду, – проронил епископ.
– Что ж, в таком случае, – негромко проговорила Лизель, – ты сегодня же съедешь из моего дома, Фредерик. И я не желаю когда-либо видеть твое лицо, помимо суда, где мы с тобой встретимся, чтобы поделить деньги.
Он посмотрел на нее дикими глазами.
– Ты испоганил жизнь Джессике, и я с этим мирилась, но я не позволю тебе точно так же испортить жизнь Ви! Я из тебя кишки выну, намотаю тебе на шею и удавлю!
– Жизнь Джессики испортила ты, – рявкнул епископ, – когда убедила ее поселиться здесь и выйти замуж за Маркуса!
– Еще скажи, что забрюхатила ее тоже я! – Лизель справилась с дыханием и перевела взгляд на Филиппа. Ральфа она подчеркнуто игнорировала. – Все, хватит. Филипп, я сегодня же вызову ревизию и в самые кратчайшие сроки выведу все свои деньги из вашего бизнеса. Все! Свою часть, часть Маркуса, часть Верены. А на часть Джессики наложу судебный запрет. Фредерик, я сегодня же подам на пересмотр завещание.
– Его не могут пересмотреть, – буркнул Фредерик. – Она оформила его до того, как была признана невменяемой.
– Ах, да? Не потому ли ты примчался, узнав, что признана? Не потому ли привез ее в дом, где Джесс убила себя. На глазах у ребенка, которого ты держал в гостиной на случай алиби… Уверена, завещание пересмотрят! Ты не получишь ни цента, Фред. И мне плевать на что ты будешь жить, пока длится суд. Может, тебя поддержат твои молочные братья? – она вдруг повернулась ко мне. – От кого, ты говоришь, Джесс была беременна графским сыном?
Марита задохнулась, Себастьян покраснел, Филипп закрыл ладонями уши и зажмурил глаза.
– Я все еще получаю деньги работая! – проговорил епископ.
– Да? Скажи-ка, а епископам позволено заводить детей? Я что-то не слышала, чтобы целибат отменили
– Что ж, в таком случае, разговор окончен. Моя незаконнорожденная дочь не имеет права требовать сына графа.
– Как спикер семьи, – перебил его Маркус, – я хотел бы получить объяснения по поводу того, как давно господин виконт бесплоден. И дневники Джесс. Они у тебя, Верена?
– Отличная мысль, – сказала Лизель и глянула на меня. – И, к слову, сколько лет тебе было, когда Филипп вышвырнул твоего мальчика из твоей постели и сам на тебя залез?
– От восьми месяцев и до пяти лет, – отчеканила я, радуясь, что хоть тут могу что-то отчеканить. – Разумеется, я сама к нему приставала, но он отказывался. И я решила, что я могла бы хотя бы попытаться с другим. Он просто спятил от ревности… Это есть в моем дневнике.