Ральф с явным неудовольствием прекратил.
– Я провожу его?
– Хватит! – одернул епископ с нажимом. – Маркус, пожалуйста, позови охрану. Пусть вызовут полицию.
И пока все молча приходили в себя, я вдруг расхохоталась.
– Боже, какое же ты ничтожество, дядя! Даже в полицию не можешь сам позвонить! Давай, наймем тебе третьего помощника! Чтоб задницу подтирал!
Как насчет Себастьяна?
День выдался очень теплый для конца марта.
Почти двадцать градусов, ни облачка в высоком голубом небе. И все, кто был дома, высыпали на берег. Мы с Лизель тоже там были. Солнце – не частый гость и когда оно появляется, вокруг как будто начинается праздник.
Все становятся легкими и красивыми, беззаботно-улыбчивыми и даже сплетничают с душой.
После того, как Эрик ударил Фрэнка, а Ральф – Эрика, битву продолжили адвокаты. Граф так гордился своим соколенком, что даже забыл на время про маленького-Рене и тот немедля заболел корью.
– Ну, у кого теперь тут не будет деток? – так по легенде, спросил его старший брат.
Теперь он жил у отца и спал с ассистенткой матери, пока графиня их не застукала, – типичное окончание всех его афер. Девушку вышвырнули прочь. Филипп, как обычно, плюнул и стал жить дальше.
Застав на пляже всех сразу родственников, мы с Лизель устроились на принесенных с собой шезлонгах, и Михаэль раскрыл для нас зонт.
– Я думаю, – сказала Лизель, – я была чертовски несправедлива к Маркусу. Он не похож на Доминика, это правда. Но если бы я встретила Доминика сейчас, то даже руки бы поцеловать не позволила. Не то, что просадить весь свой капитал. Родственники Мариты поступили куда мудрее.
Графиня, лежавшая на другом конце пляжа, демонстративно отвернулась от нас. Граф что-то сказал ей. Она яростно ответила.
– Маркус пошел в тебя, Лиззи, – сказала я, рассеянно наблюдая за ссорой августейшей четы. – Но ты сама не принимаешь эту черту в себе: рациональность и здравый, трезвый расчет. Все, что у нас сейчас есть – твое. Даже Мартина опутала именно ты и можешь поступать с графскими детьми, как захочешь. Себастьян будет молчать и целовать тебе руки. Даже, если ему хочется вцепиться в тебя зубами.
Лизель пожала плечом. Ее лицо было едва различимо в густой тени шляпы.
– Это чертовски скучно – сидеть вот так, без дела и быть верной Мартину, только ради того, чтобы Себастьян целовал мне руки. Знаешь, что я недавно начала понимать? Семейная твердь Штрассенбергов – легенда, которую мы сами же сочинили. Мы мним себя особенными лишь потому, что никогда не выходим из своего замкнутого мирка. Стоит выпасть из гнездышка, мы пугаемся и летим назад. Под крылышко нашего представительного графа… Но кто такой Себастьян? Всего лишь смазливый кретин, как и твой отец. Все, что он может – это скакать верхом, да остроумно хамить ближайшему окружению. Когда не станет его наружности, не станет и Себастьяна.
– Нам-то что с того?
– Ничего. Просто размышляю… Его любовницы становятся все моложе… Он пытается быть другом своим старшим сыновьям.
– Это будет самая дорогая дружба в истории Штрассенберга.
Она слегка приспустила очки и глаза лукаво сверкнули.
– Я все думаю… Это было бы весело: увести его у Мариты. На глазах у всех. Не насовсем, конечно, традиции есть традиции. Но стать его любовницей… Официальной любовницей, вроде Кунигундэ… Это было бы весело. Представь себе Западное крыло, отдельные лошади и две сразу графини.
– А как же Мартин? – озадачилась я.
Как все в семье, я была заложницей однажды созданных образов. Лизель мне с детства казалась почти богиней, и я не сомневалась: стоит ей захотеть, Себастьян рухнет к ее ногам. Прямо с Цезаря.
Но Мартин был добр ко мне, и я не могла потакать ей в фантазии ему изменить.
– Это было бы подло по отношению к Марти!
– Не знала, что ты спишь с Мартином, – сказала Лизель.
– Я?
– Я не вхожу в его личную группу «сильно моложе», детка, – вздохнула Лизель. – Мне очень лестно, конечно, но говорю я не о себе… Ты никогда не думала перестать врать себе, что любишь Филиппа и влюбиться в его отца?
У меня приоткрылся рот.
Да прыгают мячики!
…Через пятнадцать минут прыжков тет-а-тет, мы с Сигурдом организовали командный турнир по пляжному волейболу. Девочки против мальчиков. Четверо на троих. Себастьян, сидевший под тентом Мариты, тут же примчался и заявил, что будет судить.
Если он и винил меня во всех своих бедах, то никогда об этом не говорил.
– Капитаны, ко мне! – позвал он, как делал много раз раньше, и мы подошли.
Себастьян был в пляжных шортах, светлые волосы сверкали на солнце. Ни единого седого волоса, кожа всегда ухожена и увлажнена. Мускулы, как у Цезаря. Красивый и гладкий.