Всмотревшись в него, я окончательно поверила Лизель. Он молодился. Старался выглядеть презентабельно, пока Природа не прикрыла его «Милк-бар».
– …а он не старый для этого? – опасливо уточнила я двадцать минут назад.
– Ему всего пятьдесят, – махнула рукой Лизель, – а тебе семнадцать. Он будет скакать на тебе, как на Цезаре. Дважды в день!
Я все равно сомневалась: Фил с Ральфом были моложе, но скачки закончились очень быстро. Нытьем, чтоб я нашла себе хобби, помимо них.
– Себастьян – старой крепкой породы. Без примеси фригидных кровей, – возразила Лизель. – У его дядюшки до сих пор стоит, а я уж давно не та, с которой он впервые сошелся!
– Крепкой породы, да… Такой же крепкой, как коренастые брюнетки, по которым он прется, – напомнила я. – Я не его типаж.
Лизель устало вздохнула:
– Какой типаж? У него просто член большой, а Марита очень мелкая. Снаружи и изнутри. С Агатой ему не пришлось сдерживаться, вот он и переключился на крепких баб, в которых можно рукоять от лопаты сунуть; с такой-то задницей… У тебя там как? Глубоко?
– С лопатой я как-то пока не попробовала, – буркнула я.
– Попробуй с графом, – подмигнула она.
– Э-э-э?.. Привет, Себастьян! Понимаешь, такое дело… Мы проводим конкурс на самую глубокую вагину. Ты не мог бы сейчас измерить мою?
Лизель хихикнула.
– Пойди, лучше, к Сигурду, – велела она, – он глаз с тебя не спускает. И предложи ему сыграть в волейбол.
Так я и сделала.
В процессе все увлеклись.
Я даже как-то забыла, что бабушка послала меня всего лишь показать «мячики», а не кидаться на амбразуры, пытаясь выиграть у парней. Девчонки Штрассенберг не были такими высокими, как я и мои кузины со стороны Ландлайенов и мы сперва проигрывали высоким и крепким парням.
Тогда я предложила смешать команды. Девчонок и пацанов. Игра закипела.
В порыве радости от очередной победы, Сигурд ухватил меня за бедра, закинул на свое плечо и принялся победно орать, кружа на месте, как Конан-варвар. Я радостно визжала, мои волосы хлестали его по икрам. Это сразу не понравилось Ральфу, который вместе с Филиппом и Раджей пришел на нас посмотреть.
– Поставь ее! – попросил он Сигурда.
– Оставь ее! – оборвал Себастьян. – Я приказал тебе оставить ее в покое!
– Но, – начал было Ральф.
– Говно! – перебил отец. – Заткнись и сядь на место посреди зрителей!..
Ральф молча повиновался, но настроение у меня все равно пропало.
К счастью, март подал знак, что он возвращается. С Эльбы задуло холодом, и команда рассыпалась так же незаметно, как создалась.
– Пойдем в кино? – предложил Сигурд, когда мы всей веселой толпой с шезлонгами, полотенцами и корзинами пошагали к Штрассенбергу.
Он не был таким красавчиком, как графские сыновья, но все равно, довольно приятным парнем. И мне понравилась та решимость, с которой он взвалил меня на плечо. Однако, Лизель предлагала мне план, который был много приятнее ни к чем не обязывающего секса.
Я искоса убедилась, что Себастьян все еще рядом и улыбнулась.
– Нет. Ты – классный, правда, но я люблю повзрослей… Звякни мне, когда тебе будет сорок.
– Тогда тебе самой будет сорок! – кисло ответил Сигурд.
– Вот именно, – улыбнулась я. – И ты попрешься искать любви у восемнадцатилетних соплюшек, а я останусь жалеть, что пошла с тобой, пока мне самой было восемнадцать.
– Тебе семнадцать, – напомнил граф, каким-то образом оказавшийся подле нас и набросил мне на плечи пляжное полотенце. – Но в целом, она права, малыш. Не трать свою потенцию на соплюшек. Я в молодости спал с женщинами постарше. В их возрасте только-только просыпается сексуальность, и они готовы трахаться день и ночь. Не то, что семнадцатилетние.
Сигурд покраснел, вспотел, начал заикаться. Меня такими речами было уж не смутить.
– Я не фригидная! Просто я не люблю детей!
– Мужчины за сорок уже не то, – сказал Себастьян.
– Я слышала другое…
– И что ты слышала? – спросил Себастьян, в его голубых глазах плескались пьяные золотые рыбки.
Я выразительно улыбнулась, ничего не сказав и поплотней укуталась в полотенце.
ЧАСТЬ 9.
I Верена.
Конфронтация с высшими чинами
Первое время епископ гордо хранил молчание.
Он приезжал и часто, – якобы к Герцогу, или навестить брата, – но со мной демонстративно не разговаривал. Я его избегала, но, когда встречи стали случаться чаще и вопреки всему, избегать разговоров стало сложнее.
– Не хочешь передо мной извиниться? – спросил он как-то, перегородив собой дверь.