Потом Себастьян сказал мне, что обратил внимание именно в этот день. Но прежде, он сказал мне совсем другое.
– Ты еще ездишь верхом? – спросил он, когда мы обсудили мужчин после сорока и их потери по возрасту.
– Я поняла, это не мое, – сказала я, стараясь не смотреть на Филиппа, который шел в обнимку с какой-то девушкой и абсолютно не замечал меня.
Сказать по правде, я была очень зла. Ведь это Себастьян сказал, что не заставит его жениться не по любви! Я видела Фила с Джесс и знала, как он выглядит, когда любит. Сейчас он выглядел, словно человек, который всеми силами пытается огородить свою новую подругу от бывшей. Так, чтобы новая ничего не пронюхала. Любви я не видела. Только стыд в глазах. Даже Антон объяснил мне, почему выбрал Свеню. Филипп, похоже… струсил мне объяснять.
– У тебя просто был никчемный учитель, – тоже оглянувшись на сына, сказал Себастьян. – В пятницу вечером, около четырех…
– В пятницу у меня женское собрание по семейному поводу, – напомнила Марита. – Верена должна там быть.
– У нее траур.
– Он – все еще твой наследник! – сказала Марита и я поняла, что не пойду на это собрание, даже если меня за это из семьи выбросят.
– Скорее, твой, – оборвал Себастьян. – Мой должен иметь наследников.
Филипп набычился и словно навис над своей подругой. Однако, ничего не сказал. Пока что в суде ничего окончательно не решили, но дело двигалось в мою сторону. И я поклялась себе, что вышвырну его с виллы!
В пятницу, ровно в четыре, Себастьян ждал меня за воротами, держа в поводу оседланную лошадь.
– Сядешь, или тебя подсадить? – спросил он хмуро.
Словно понимал, что вопросов по поводу Филиппа не избежать. Я сказала, что сяду.
– Ты, правда, так сильно хочешь замуж за парня, который тебя не любит, просто чтобы с ним быть? – спросил он с вызовом, едва я села в седло и подняла слегка опухшую от слез рожу.
– Да, я хочу!
– Тогда, ты еще большая дура, чем Марита!..
Знакомые запахи, – седельной кожи и лошади, – воскрешали воспоминания, когда я каталась по этим самым местам с Филиппом. Я старалась не думать об этом, не думать о нем самом. О том, как он занимается сексом с новой подругой и улыбается ей, и целует, и прижимается лицом к ее волосам…
Но все равно думала.
Знакомые запахи ударили по нервам, как хлыст.
– Он собирается объявить о помолвке сегодня? – спросила я, разглядывая поводья. – Наверное, по любви.
– По любви… к деньгам.
Я тронула лошадь. Она, качнувшись, двинулась с места и, я, не уследив за балансом, слишком сильно качнулась назад и натянула поводья. Лошадь встала.
– Не дергайся. Ты пугаешь лошадь.
– Как ты мог так поступить со мной?! Почему, Себастьян?! За что?!! Я всегда все делала для семьи. Всегда! И ты это знаешь, как никто!.. – он не ответил, и я униженно замолчала.
– Я это знаю, Ви. Знаю.
– Тогда зачем ты позвал меня кататься верхом? Хотел быть уверенным, что я не стану скандалить?.. О, я не стану! Пусть будет счастлив со своей хрюшкой, как его брат со своей! В том самом доме, который я опять вычистила!
Граф подвигал челюстью и вздохнул.
– Взгляни на меня и Мариту. Это тот брак, которого ты хочешь?
– Нет, – истерически рассмеялась я. – Ну, конечно же нет! У меня ведь целая куча запасных вариантов: стать старой девой или уступить наш дом моим двоюродным братьям!..
Я решительно натянула поводья, готовая слезть с коня и пойти домой.
– Не знаю, какого черта я все еще с тобой разговариваю?.. Все равно мне скоро придется покинуть Штрассенберг!
– С чего вдруг? – уточнил Себастьян.
– С того, что меня прокатили со свадьбой у всей семьи на глазах! С того, что у меня, в отличие от Филиппа, есть гордость! Видимо, унаследовала от Броммеров!
– Пожалуйста, перестань верещать!.. – граф резко завернул Цезаря и повелительно вскинул руку. – Ты победила.
– О, да! Он женится. Не на мне, но ведь женится!..
Я перекинула ногу через голову лошади, вспомнила, что это против правил техники безопасности и засмотрелась вниз, прикидывая, смогу ли скатиться с седла, как с горки, не разодрав спину стременем.
– Если тебе так хочется истерить, то поезжай прямо к нам и разберись с Иден! Мне, честно, все равно. Филипп по-прежнему здесь только потому, что я не готов признать, что мой сын – ничтожество.
– Тогда почему ты не заставил это ничтожество жениться на мне?! Если тебе все равно, что с ним станется, почему ты не заставил его жениться на мне?! – прорыдала я, стуча себя в грудь.
Граф не ответил.
Какое-то время, Себастьян смотрел в горизонт и его профиль казался вырезанным на фоне яркого неба. Была весна и все вокруг просыпалось. Кричали птицы, распускались цветы. И только я медленно умирала, становясь взрослой.