Я неуверенно улыбнулась. Если не влюблен Мартин, то кто тогда, вообще, любил?
– Филипп, я уверена, говорил тебе о любви, – продолжала Лизель спокойным голосом. – И даже Ральф, хотя в нем жести побольше. Но что дала тебе их любовь? Секундное трепетание сердца и… дальше – что? Себастьян и без любви даст тебе положение и власть. И я, пока я жива, все сделаю, чтобы увеличить твое влияние. Просто не забывай поддакивать, что любовь – это для слюнтяев и тверди, что тебе достаточно и своей любви к нему. В постели, надеюсь, тебе советов не нужно.
– А дети? Он сказал, у нас будут дети!.. Я не хочу детей! Я много раз тебе говорила!
Лизель помолчала, что-то прикидывая в уме. Потом глубоко вздохнула.
– Увы, но ты – единственный шанс. Я пыталась убедить Маркуса завести жену. Какую-нибудь бедную и симпатичную родственницу, которая станет рожать детей и не станет вмешиваться в воспитание. Но Маркус категорически не согласен. Готов скорей из дома уйти… Если не ты, мы закончимся. И все, что я возвратила, нам все равно придется отдать. Детям Ойгена. Он ведь был братом твоего дедушки. Он первый его наследник после его детей, а ты – единственное, что я сумела выжать. Если детей у тебя не будет, мы кончимся… Собственно, потому я и согласилась: Себастьян – идеальный вариант в отцы. Если у него не останется наследников среди сыновей Мариты, он выставит наследником твоего. И твой сын-граф как-нибудь озаботится, чтобы домик его драгоценной матери не достался стае летучих гиен, которые называют себя ее кузенами.
– Но, Лизель, – перебила я. – Себастьян ненавидит Мариту! И если он так запросто отказался от Ферди и близнецов, то где гарантия, что моих детей он будет любить сильнее? Может, он вообще лишит их всего и велит изгнать из семьи, как только вас с Мартином не станет? Он не просто не любит, он еще и не хочет меня! Он сказал, будто хочет, но я-то вижу, это не так!
– Верена, – осторожно сказала Лизель. – Прекрати истерить. Ты с детства была у него любимицей. И я тут наслышана, как ты себя вела, пока я была в Америке. Целовала при каждом удобном случае, а он подыгрывал! На глазах у своей жены. Если это все называется: «не хочет», то ты права: мы кончились. Моя внучка – даже еще дурее, чем ее мать!
Я пожевала губу.
– Послушай, детка, Себастьян – граф и при наличии в семье девушек детородного возраста, он может выбирать лишь одну из нас. Оглядись, ради интереса, какой у него тут выбор. Если ему понадобится вторая жена, он не найдет никого ни красивее, ни богаче. А она понадобится… Технически, у Себастьяна шестеро живых сыновей. Но Филипп сам себя кастрировал, поскольку повторные проверки у хорошего доктора его не устраивали. Ральф священник. Фердинанд – гей. Рене довольно взрослый, чтобы впервые подхватить корь и есть большой риск, что он останется на всю жизнь бесплодным. Остались лишь близнецы, но взгляни на них. Даже отец считает их лоботрясами, которые только и думают, что о вечеринках. Любой из них – катастрофа для всей семьи. Я думаю, и Мартин со мной солидарен, что было бы лучше отправить их с глаз долой. В Америку, например, Джек будет просто в восторге. Он назначил мне нехилую ренту, чтоб сохранить двойную фамилию и с радостью введет их в тамошнее общество, как их родственник… Отправить их к нему, подсадить на денежную иглу и держать на ней, пока они не влюбятся в кого-то неподходящего и встанут перед дилеммой: любовь с красивой американкой, или надоевший им с детства быт среди ненавистных родственников и колченогих штрассенбергских баб.
– Себастьян, – упрямо повторила я.
– Спокойнее, я к нему веду. Да, граф взбешен, что его заставили. Да, ты не станешь его женой перед богом, но!.. Твои дети очень даже могут стать новыми графьями. Рене – самый младший из всех его сыновей и самый любимый. Он ненавидит Мариту, но при этом обожает меня. Переманить его на нашу сторону не составит труда. И если он не сможет иметь детей, то он поддержит права твоих. А может… девять лет не такая большая разница. Быть может, ты и Рене…