– Принеси мне фотографию Ванечки.
И побрел за лязгнувшую решетчатую дверь.
Нотариуса Катя нашла. Посвятила его в сложную семейную драму. Нотариус, пожилая, добрая женщина, согласилась в порядке исключения посетить с Катей тюрьму для подписания Андреем его отказа от наследства.
Просьбу Андрея о фотографии Ванечки Катя могла выполнить сразу же на первом свидании, потому что карточку сына всегда носила в своей сумочке.
Безгранична доброта русского человека, прощает он своим недругам тяжкие обиды. Отходчив. Прогневается, может нехорошим словом обложить, но пройдет время, и спадает накал злости, появляется даже сострадание – не слишком ли круто обошелся с обидчиком?
Так случилось и у Кати. Очень хотела она отчитать Андрея за совершенное им злодеяние, но увидела его, седого и согбенного, и злость угасла. А когда попросил Ванину карточку, совсем обмякло женское сердце. Поняла: оставшиеся в живых Батюшковы – единственное светлое пятнышко в жизни узника.
Решила Катя не только фото подарить, но и показать Ванечку. Позвонила Джиму по мобильнику, попросила привезти сына. Когда они приехали, объяснила, зачем.
– Тебя на свидание не возьму, – сказала Джиму. – Не положено. Да и перепугаешь ты всех своим видом!
С нотариусом и Ванечкой она пришла в назначенное время к знакомой уже проходной. Пропуска им оформили сразу. А как быть с Ванечкой – проблема.
– Документов у него нет, – засомневался дежурный офицер. – И вообще, он какой-то не наш – черный.
Катя возмутилась:
– Что вы говорите! Не наш. Да, он не ваш. Он мой, вот, в паспорте моем записан.
– Паспорт американский, что в нем по-английски написано, я не понимаю. Пускать на свидание не положено.
Катя нашлась, приврала:
– Куда же мне его деть? Я приезжая. Оставить не с кем. Не брошу же я его на улице или у вас здесь на проходной.
Дежурный смягчился, улыбнулся:
– А что, у меня можно. Мальчик хорошенький, мы с ним побалакаем. Американец, ты по-русски говорить умеешь?
Ваня не смутился:
– А вы на английском можете?
– Нет, по-английски ни бельмеса, – сказал охранник.
Подбирая русские слова, Ваня произнес:
– Извините, я с вами не останусь. Разрешите, господин офицер, пойти с мамой.
– Раз ты такой вежливый, придется разрешить.
В той же комнате, где проходило первое свидание, встретились с Андреем. Когда его ввели, полосатого, согнутого, закованного, Ванечка прижался к матери. Андрей, заметив это, улыбнулся:
– Что, Ванечка, страшен твой дядя?
– Нет, я вас не боюсь, – пролепетал мальчик. – Мне страшно, что здесь так вас сгибают.
Хотели приступить к оформлению документа, но возникла непредвиденная и непреодолимая трудность. Содержание бумаги нотариус Андрею зачитала. А как подписывать? Руки закованы за спиной.
– Может быть, на минуту освободите от наручников? – попросила нотариус.
Дежурный даже поперхнулся, отвечая на такую небывалую просьбу в этой тюрьме:
– Вы что! Невозможно! По инструкции наручники надевают и снимают, когда осужденный находится в камере, а руки высовывает в специальный лючек.
– Как же быть? Может быть, я зайду вместе с вами в камеру, и он там подпишет?
Конвоир замахал рукой:
– Это вообще невозможно, посторонние ни в коем случае внутрь тюрьмы не допускаются.
Катя предложила:
– Тогда вы без нас сходите с ним в камеру, он там подпишет, а вы принесете нам документ.
На это возразила нотариус:
– Невозможно. Документ должен быть подписан в моем и в вашем присутствии. В противном случае он в любой день может обжаловать и отказаться от своего согласия, напишет заявление прокурору, что его куда-то уводили, принудили подписать без нотариуса. И прокурор немедленно объявит вашу договоренность недействительной.
Оформление зашло в тупик. Две инструкции взаимно исключали возможность законного оформления – закованный Андрей не мог подписать документ. Думали, искали выход все. Но ничего не могли придумать. Вдруг Ванечка сказал:
– Дядя Андрей, а ты попробуй задом. Я на стенке рисовал фломастером задом. У меня получалось.
Даже суровые конвоиры засмеялись:
– Ишь, какой шустрый! Как и зачем ты писал, повернувшись спиной?
– Дворник меня ругал: зачем пачкаю стенку. Потом он отошел. Подметал. Смотрел в мою сторону. А я встал спиной к стене и нарисовал кружочки.
– Ну, проказник! Пачкать стены нехорошо!
– Я больше не буду.
– Может, попробуем? – предложила нотариус.
Конвоир спросил:
– Осужденный, вы согласны, сможете поставить подпись?
– Надо сначала попробовать, чтобы я не испортил документ.