Грянула война…
Началась срочная мобилизация. Михаил Николаевич освобождался от призыва по возрасту. Саше еще не хватало до восемнадцати лет четыре месяца. Но он сказал, что пойдет в военкомат и запишется добровольцем. Поля стала свидетельницей разговора по этому поводу. Варвара Сергеевна закричала:
– Ни в коем случае!
Саша сказал спокойно и убедительно:
– Мама, я должен!
– Никому ты ничего не должен. Не отпущу.
– Я должен защищать родину.
– Газет начитался, радио наслушался. Не пущу!
Саша сказал спокойно:
– Мама, надо!
Она кричала свое:
– Что надо? Кому надо? Мне ничего не надо! Ты у меня один-единственный. Тебе еще восемнадцать не исполнилось. Скажи ему, Миша! Ты же отец, он тебя послушает.
Оба они – и Саша, и мать – во время обмена этими фразами тайком зыркали в сторону Михаила Николаевича, который стоял у книжного шкафа. Наконец, он молвил:
– Александр (впервые так назвал сына), ты поступаешь правильно. Ты должен защищать родину.
Варвара Сергеевна от этих слов мужа чуть не взвилась над полом вслед за своим выкриком:
– И ты, черт старый, заразился пропагандой! Он у нас единственный!
Михаил Николаевич все тем же спокойным голосом сказал:
– Он сам решил. И решил правильно. Я горжусь поступком своего сына.
Варвара Сергеевна тихо, словно угасая, произнесла:
– Очнитесь. Вы же не на митинге. Встает вопрос о жизни и смерти! Опомнитесь.
И тут Поля услышала одно слово, сказанное Гавриловым-старшим, прозвучало оно так, что запомнилось Поле на всю жизнь не смыслом, а тоном, уже без всякой вибрации – строго, холодно, непререкаемо:
– Варвара… уймись!
Поле показалось, что произнесенное Михаилом Николаевичем имя жены повисло в воздухе и некоторое время резонировало под потолком. Жена сникла, будто мяч, из которого выпустили воздух, обмякла, руки ее повисли вдоль большого, но теперь утратившего силу, тела. Она зашаталась и, наверное, упала бы, если бы ее не подхватил Саша.
– Мама, мамочка, не надо, не расстраивайся так. Ничего не случилось. Все будет в порядке. Я повоюю и вернусь.
Он повел ее в спальню, а она, улыбаясь сквозь слезы, шептала:
– Дурачок ты мой ненаглядный – повоюю и вернусь…
Сашу в армию не взяли, но он поступил в училище. На некоторое время в семье воцарилась прежняя спокойная жизнь. Сын приходил по воскресеньям домой, в красивой курсантской форме. Сияли начищенные пуговицы, белоснежная струйка подворотничка, зеркально начищенные сапоги. Высокий, стройный, подтянутый, румяный, довольный своим положением военнослужащего. Его усаживали к столу, со всех сторон подвигали угощения. Он ел, не стесняясь, и рассказывал о курсантской жизни. Но потом все вдруг вспоминали о плохих делах на фронте, об отступлении, сдаче городов, о том, что фронт приближался к их родному N-ску. Радость встречи сникала, у всех на лицах появлялась озабоченность по поводу возможного очень скорого расставания.
У Поли забот прибавилось, теперь, кроме уборки и мытья посуды, она уходила в магазины еще до рассвета, записывалась в бесконечные очереди, выстаивала их и возвращалась с полученными по карточкам хлебом и другими продуктами.
О том, что Саша убыл на фронт, узнали от знакомых, чьи сыновья учились вместе с ним. Училище ночью подняли по тревоге и бросили закрывать какой-то очень опасный прорыв немцев, которые уже переправились через Днепр.
В доме Григорьевых словно свет погас, стало мрачно и настороженно. Ждали весточки от Саши, а он все не присылал.
Теперь Поля не только убиралась, ходила по очередям, но еще до полночи стояла на коленях рядом с Варварой Сергеевной и молилась, просила Бога, чтобы он уберег от смерти дорогого Сашеньку.
Соседка Елизавета стала реже бывать в доме Гавриловых. Когда больше недели не появилась, Варвара Сергеевна послала Полю:
– Сходи, навести, не заболела ли. Может помочь надо?
Поля бывала у Лизы и раньше, знала, где и как войти. Вошла тихо, чтобы не испугать соседку. То, что она увидела, очень удивило Полю. В зале Лиза стояла перед географической картой, которая висела на стене и, как военный человек, что-то чертила на этой карте. Поля кашлянула, чтобы привлечь внимание. Лиза быстро обернулась и расставила руки, будто хотела прикрыть собой карту. Но карта висела выше ее головы, и Поля рассмотрела на ней ленточку, обозначающую линию фронта. Не видя в этом ничего худого, Поля спросила:
– За боевыми действиями наблюдаете?
Подошла и сама стала разглядывать, где же сегодня проходят сражения. Лиза несколько растерянно подтвердила: