За годы войны Сашу даже не ранило. Поля подумала: «Услышал наши молитвы Господь Бог».
В годы войны многие погибли, стали инвалидами. Но счастливых было не мало – стали полковниками, генералами, директорами заводов, институтов.
Только Поля как была, так и осталась уборщицей базы.
У всех жизнь вошла в прежнюю колею, у каждого со своими радостями и печалями.
Прошло пятнадцать лет. Город расширялся и обновлялся. Пушно-меховая база оказалась уже на окраине. Ее снесли. На этом месте построили многоэтажный жилой дом. Поскольку хибарка, в которой жила Поля, значилась в документах как квартира № 4, то ее обладательница имела право на возмещение жилплощади. И Поля, к великому счастью, получила в новом, построенном на месте бывшей базы красивом доме однокомнатную квартиру со всеми удобствами. Она ходила из коридора в комнату, в кухню, в совмещенный санузел, потом шла в обратном порядке. И так не раз, и не два. Не верила своим глазам. Вопрошала кого-то неведомого: «Неужели это все мое?» Потом она сообразила, кто этот благодетель: купила икону с изображением Христа. Укрепила ее в переднем углу еще пустой комнаты. Засветила лампадку. Одна на середине этой пустой комнаты стояла на коленях и горячо благодарила Господа за великую милость к ней, убогой и одинокой, немолодой уже женщине.
Пришли посмотреть новое Полино жилье Гавриловы. Без Саши, он, как всегда, был где-то далеко на своей военной службе. Квартира очень понравилась. Варвара Сергеевна советовала, как обставить. А Михаил Николаевич помогал конкретно:
– Заберешь у меня из флигелька кровать и тумбочку к ней. Торшер тоже забери. Варя, отдай ей три стула, у нас никогда не бывает столько гостей, чтоб занимать все восемь.
Поле очень нравился комод, который стоял в спальне Гавриловых. Она подобрала и купила себе не такой же, не из красного дерева, но со многими выдвижными, большими внизу и половинными наверху ящиками. Кухню почти всем, вплоть до посуды, обеспечила Варвара Сергеевна. Через неделю, завершив оборудование нового Полиного жилья, Варвара Сергеевна встала посредине комнаты, перекрестилась на образ Христа и торжественно сказала:
– Мир дому сему. Будь счастлива, дорогая Полюшка. Владей всем этим и радуйся, – сделала паузу и сказала тоном, не допускающим возражения: – А жить будешь у нас, – и тут же мягко, просительно молвила: – Не оставляй нас, Полюшка.
Так они и жили втроем довольно долго. Михаил Николаевич был уже пенсионер, со дня ликвидации базы. Саша помогал родителям то денежным переводом, то при личном общении. Он был уже полковник, как отец, пополнел, седина посеребрила виски. Приезжал во время отпуска со своей семьей: жена Бэлла – очень красивая, подстать ему крупная блондинка, сероглазая, фигуристая, тоже, как и Саша, добрая и покладистая. Жили они душа в душу, очень любили друг друга. Был у них и сыночек Мишенька (в честь деда) – спокойный, неторопливый, не шкодливый, настоящей гавриловской породы. А внешне – полный двойник Сашеньки, когда он был в таком же возрасте.
Поля после приезда Гавриловых-младших на несколько дней уединялась в свою квартиру, давала возможность насладиться семейной радостью старшим и младшим, надышаться друг другом. Но через пару дней приходил за ней Саша и с шутливым упреком звал:
– Ты чего это кинула нас на произвол судьбы? Давай, давай, выходи строиться. Все тебя заждались.
Жизнь в семье Гавриловых входила почти в довоенную колею. Только теперь объектом общей любви и внимания стал Мишенька.
Прошло еще пять лет. Подошла грустная пора, когда лампада угасает. Этого еще никто не избежал, но каждый раз смерть приходит неожиданно. Первой умерла Варвара Сергеевна. Кормила курочек и вдруг вскрикнула и упала, потеряла сознание. Внесли ее в дом, положили на диван в гостиной. Вызвали «скорую помощь». Врач осмотрел, послушал стетоскопом, сняли кардиограмму. Диагноз был короткий:
– Инсульт. Нужен полный покой. Обращайтесь в районную больницу. Нужна госпитализация.
В больницу определить не успели. До прихода районного врача у Варвары Сергеевны наступил «полный покой».
На ее могиле Михаил Николаевич поставил светлую, белого мрамора плиту: у верхнего ее обреза выдолблен и позолочен небольшой крест, ниже тоже с позолотой: «Варвара Сергеевна Гаврилова. 1901—1982 г.» Надпись расположена вверху плиты, низ оставлен, как понимала Поля, для продолжения. Никаких печальных слов, вроде «Дорогой жене и другу» или «Буду помнить и любить вечно», муж заказывать не стал. Объяснил: «Банально. Ни к чему. Такое в душе хранится».
После похорон Поля жила в доме Гаврилова неотлучно. Старик молча переживал свое горе. Почти не разговаривал. Поля жалела его, старалась быть во всем предупредительной, утром и вечером готовила ему чай с молоком, какой он любил раньше. А он пил, не замечая, что пьет.