Маруся первым делом пересчитала, хватит ли денег на дорогу. Денег хватало только в один конец – туда, до Кандалакши. Продать нечего. Взаймы никто не даст, все знали – возвратить долг она не сможет.
Маруся решила: главное, туда добраться, в обратный путь мне билет не понадобится, живой или мертвый Коля, я всегда с ним рядом буду, добраться скорее к Коленьке, в последний раз на меня посмотреть хочет. Видно, дело совсем плохо – сам не написал, не позвал, постороннего попросил сообщить.
Полетела в Мурманск, все до копейки собрала, только бы побыстрее к нему. Может быть, чем-то помогу, спасу его.
Из Мурманска до Кандалакши – на попутных машинах. А в Кандалакше растерялась – куда дальше, где этот п/я 461? Сообразила, должны знать на почте, они письма туда доставляют.
На почтамте неприветливая женщина в окошечке ответила:
– Не знаю. Для того и указан почтовый ящик, чтобы никто не знал.
Маруся отступила на шаг от окошечка, заплакала: так спешила! Может быть, Коля последние минуты доживает. Примчалась сюда, а что дальше делать, где искать?
Строгая женщина выглянула в окошечко:
– Ты чего ревешь?
– Муж у меня умирает в лагере. Вот, письмо получила.
– Знаю, что лагерь. Поэтому и зашифрован. Погоди, не плачь, я в отдел доставки схожу, узнаю, где твой п/я.
Закрыла окошечко дощечкой с надписью: «Технический перерыв». Сходила. Была недолго. Вернулась, убрала дощечку из оконца, тихо сказала:
– Запомни: село Горлово, по тракту от Кандалакши на Мурманск, километров пятьдесят, а там в сторону километров десять, дойдешь или на попутке доедешь в Горлово.
– Спасибо, добрая вы женщина, – шмыгая мокрым носом, поблагодарила Маруся.
– Ладно уж, чего там, добирайся.
О том, как Маруся добиралась по тракту, а затем по колдобистой сельской дороге, какие встречались ей на этом опасном и трудном пути добрые и злые люди, потребуется длинное и нелегкое описание, пропустим это и поспешим вместе с Маней к умирающему Коленьке.
Поселок Горлово разбросался по огромному взгорку – две перекрестные улицы с домами из кругляка, сараями и огородами. Лагерь Маруся увидела сразу, еще подъезжая в кузове: в стороне от поселка, в низине чернел большой квадрат территории, оцепленный колючей проволокой со сторожевыми будками по углам. Внутри квадрата в два ряда серели восемь длинных бараков. Рядом с квадратом колючей проволоки кучковались разные постройки, двухэтажные и маленькие с небольшими окнами. Весь лагерь хорошо просматривался с взгорка, на котором находилось село.
Разминая затекшие ноги – всю дорогу, стоя в кузове, она тряслась на промоинах и рытвинах, – двинулась к пристройкам, к колючему квадрату лагеря. Подойдя к крайнему дому, не успела даже спросить, сама прочитала надпись на двери: «Санчасть». То, что нужно!
Подошла ближе, разглядела: небольшой барак по ту сторону проволочного забора, только крыльцо с надписью выступало за ограду. Поднялась по ступеням, потянула за ручку, дверь подалась, раскрылась. Маруся вошла, сразу обдал запах мочи и хлорки, будто в общественном туалете. Туалет и оказался рядом, в него был вход из тамбура. Маруся пошла дальше по коридору, открыла еще одну дверь и увидела белую, светлую комнату с медицинскими шкафчиками, тумбочками, белыми легкими металлическими стульями. На середине комнаты, занимая четверть ее пространства, стояла огромная женщина в халате, когда-то белом, а теперь застиранном, в пятнах. Лицо у нее в соответствии с туловищем было большое, круглое, без единой морщинки и складки, как детский резиновый мяч, только с глазами и ртом. На голове – большой, как у повара, белый колпак.
– Тебе чего? – грубым мужицким голосом спросила медичка.
Марусю испугал и огромный рост, и рокочущий голос этой мужеподобной женщины. Сбивчиво стала объяснять:
– Я по письму приехала, – достала треугольник, показала. – Здесь написано: Коля, муж мой, умирает…
– А, это ты, – пробасила хозяйка. – Я писала. Он очень просил – я и написала. Ну-ка, дай на тебя посмотрю. Уж так он тебя нахваливал, лучше тебя никого на свете нет. Ну-ка, ну-ка…
Она обошла вокруг Маруси, откровенно ее оглядывая с ног до головы, и, замкнув круг, весело сказала:
– И чего в тебе любить – ни жопы, ни рожи! А уж он расписывал: принцесса или спящая красавица, не меньше.
– Где Коля? Как он себя чувствует? – лепетала Маня.
– Живой еще. Успела. Дышит. Пойдем, покажу.
Она открыла дверь в стене, противоположной той, откуда пришла Маруся. За дверью показалась решетка, за решеткой сидел охранник. Щелкнув замком, он отворил решетчатую дверь. Не сказав ему ничего, медичка зашагала между двух рядов железных кроватей, на которых лежали больные под серыми байковыми одеялами.