— Меня, меня! — кричит. — Меня стреляйте, умоляю. Оставьте ребенка. Она ведь не видит и не слышит ничего. Какая вам польза от ее смерти?
— Верно говоришь, — этот «воин» произнес. — Верно говоришь. Убьем тебя. Пользы больше будет. Ну, пошли.
Отец Нил чуть ли не с радостью побежал в коридорчик, где заложников расстреливали. Последнее, что я заметил — это его пальцы. Они по привычке шевелились, словно перебирая четки, которые у него отобрали. Вот ведь. Привычка. Увели монаха, и почти сразу раздались выстрелы. Я даже заплакал. Негромко, чтобы бандиты не услышали.
И тут, знаете, словно чудо произошло. Девочка, эта самая — Надежда, — вдруг на ноги поднялась. Самостоятельно. Раньше она этого не умела. Только с чужой помощью. Поднялась, зашаталась, но не упала. И пошла. Шатаясь, пошла в тот самый коридорчик. Все были так изумлены, что не остановили ее. И только выстрелы вывели нас из оцепенения. Вот так.
А воды нам почти не давали. Там был кран на этаже. И в палатах. Но вставать не разрешали. И эти провода кругом…
10
Сегодня он пришел не один. С ним был человек в ослепительно-белых одеждах, белее, чем самые белые ангельские крылья. И я его узнала. Его зовут Нил. Я знаю его давно. Очень давно, хотя и не помню откуда. Он радостно меня обнял и посадил к себе на плечо. Нужно было спешить. Сегодня работы не будет. Сегодня мы идем к Солнцу. Прямо к Солнцу. Это самый счастливый день в моей жизни. Здравствуй, Солнце! Милое Солнце. Мы идем.