2
А вот я вам расскажу о своем брате. Умора. Животики понадрываете. Над ним весь наш городок потешается. И поделом. Не мужик, а чудо в перьях. Нет, конечно, работать он умеет. Ничего не скажу. Лентяем никогда не числился. Еще в детстве, бывало, соберет нас мама поутру и каждому работу задаст: тому по воду сходить, тому дров натаскать, той коровку покормить. Всем дел хватало. Городок у нас маленький — почти деревня. И почти у всех есть свое хозяйство: коровки, курочки, поросятки. А нас у мамы шестеро было с Андрюхой вместе. Андрюха — это и есть мой брат, о котором я хочу рассказать. Он в семье самый старший. Ему и самая тяжелая работа доставалась — загон от навоза чистить. Так он свою работу сделает шутя, а потом младшим помогает. Мама видит, что мы со всем управились, довольная. Всем по конфетке даст. А Андрюха свою не съест, а сестренке младшей или мне отдаст. На нем и в школе все верхом ездили. Кто больше всех металлолома принес? Андрей Григорьев. Кто лучший тимуровец школы? Андрюха. Кто на субботниках больше всех деревьев посадил? Опять же наш Андрей. А кому за это за все грамоты и благодарности достаются? Да кому угодно: звеньевому, председателю совета отряда, заведующему культмассовым сектором, еще кому-то там. Только не Андрюхе. Другой бы возмутился разок, потребовал бы справедливости. А наш братец от счастья так и светится, что грамоту очередную унес домой его отрядный председатель. Ха! Я не помню, чтобы у него когда-либо были свои игрушки. У всех детей, естественно, есть свои игрушки. На то они и дети… Мишки там, зайки, мячики, кубики, куколки, солдатики, пистолетики, скакалки. Всё как положено. Всем нам мама тоже дарила игрушки. На день рождения, на Новый год. И Андрюхе, конечно же. Только он свои игрушки прямо в свой день рождения нам раздаривал. Мама только руками всплеснет:
— Андрюша! Это же твои подарки. У тебя сегодня праздник.
— Пусть, мама, — только это и скажет.
А сам смеется, счастливый, когда я у его медведя начинаю лапу отламывать. Правда, если все-таки отломаю, он перестает радоваться, уходит куда-нибудь и сидит печальный. И ведь не игрушку жалеет — медведя. Как он, косолапый, теперь жить будет без лапы-то? Это я много лет спустя понял. А тогда забавляло меня очень Андрюхино поведение. Я нарочно его вещи портил, чтобы поглядеть, как брат слезу пускает. «Так тебе, — думал, — жадине, и надо».
В старших классах он плотничать изловчился. Вообще, любая работа в его руках горела. Но мне почему-то кажется, что именно к дереву у него особенно тянулась душа. Уж какие фигурки он вырезал, уж каких медведей, да мужиков, да барышень нарядных, да зайчиков с дудками, да олешков диковинных. Особенно нравились мне олешки. Ух, и ветвистые были у них рожки! Работа тонкая. На этих фигурках состояние можно было бы сделать, если бы на продажу их пустить. Так ведь нет же. Нарежет зверушек всяких, поставит их на подоконник и разговаривает с ними. Ребята в его возрасте по танцам бегают, на дискотечки там всякие, девчонок щупают, о любви мечтают. А этот со зверушками разговаривает. Умора! Мы у него зверушек повыпрашиваем, а я и без спроса заберу, сколько мне надо. А он и не огорчается. Наоборот, счастлив, что игрушки его детям нравятся. Новые режет. В школе на уроках труда учитель им даст задание: табурет смастерить или там вешалку, а сам уйдет к военруку в шахматы резаться. Андрюха свое задание враз сделает. Да ладненько так, красиво, хоть на выставку. А к нему уже очередь одноклассников: и мне помоги, и мне подсоби, и мне… Он за всех и пыхтит рубанком да стамеской. На глаз. Какие там линейки! Уж такой у него талант. До миллиметра на глаз размеры угадывал. Так до конца урока и работал за всех, пока мальчишки в картишки да в «чух» играли. Придет после звонка учитель. Смотрит, у всех изделия готовы, а Андрюха с последней вешалкой возится. Всем пятерки в журнал, а Андрюхе — трояк, чтобы впредь не ленился. А братец мой и впрямь считает, что тройку заслуженно получил, впредь надо быть расторопнее.
Про отношения моего брата с девушками — разговор особый. Парень он видный. Высокий. Силушку имеет — дай Бог! Словом, девчатам он нравился. Чего, казалось бы, теряться? Ну, пользуйся своим счастьем. Вот они все у твоих ног. Погуляй с каждой, на ощупь попробуй, на вкус. Понравится какая — дальше гуляй, а не понравится — и кроме нашего городка есть жизнь на свете. Девчата сами ему в зазнобушки набивались, так и ходят под нашими окнами, песни поют, частушки выводят. А он и не слышит вроде. Знай себе, строгает чурочки да зверушек очередных вырезает. Идет, бывало, по улице, а навстречу девичья компания. Он скорей на другую сторону. Они, видя такое дело, смехом заливаются и тоже улицу переходят. Он краснеет весь, голову в плечи втягивает и, прижимаясь к заборам или стенам домов, пропускает девчат, словно боясь, что они его покусают. Девчонкам и смешно, и обидно. Однажды после школьной дискотеки шли они, разгоряченные музыкой и танцами, и вот так же встретили моего братца. Так же прижался он к стене дома, втянув голову и зажмурив глаза, и тут самая боевая деваха не выдержала: