- Юр, если тебе не дадут в этом году отдельную квартиру, я даже не знаю, как нам ютиться впятером в нашей комнатушке. Да ладно Маруська с Богданом уже выросли, но малыш… Я как мать готова к очередной серии бессонных ночей, криков и пеленок, а дети? Они ведь однозначно не будут ни высыпаться, ни отдыхать нормально… - пребывая на втором месяце не очень спокойной беременности начала я. – Прости за мое предложение, но может стоит возвратиться в Калиновку? Хотя, уверена, наш дом уже занят, но мы можем поселиться в любом другом и даже не обязательно в Калиновке. Юр, ведь сейчас все силы нашего правительства направлены на развитие сельского хозяйства, колхозов. Таких специалистов как ты с руками и ногами захотят заполучить многие из деревенских школ. Ты по-прежнему будешь заниматься любимым делом, а мы с Богданчиком, Маруськой и малышом, обретем физическую свободу. В огромном, по сравнению с нашей комнатой, сельском доме нам всем будет намного комфортнее. Как думаешь?
- Вась, даже думать забудь о возвращении в прошлое. Мы теперь жители города и именно потому, что я не плохой учитель мы таковыми стали. Меня перевели в Киев не за красивые глаза, так почему ты решила, что меня с радостью отправят обратно? Да даже если и отправят – зачем нам это? У нас ведь и так все просто замечательно, - Юра весело улыбаясь попытался прильнуть к моим губам.
- Да, просто прекрасно! – я не выдержала, бурлящие гормоны накрыли меня волной откровенного негодования, которая мгновенно остановила порыв мужа. – Юра, разве ты не видишь, как нам тесно в этой конуре именуемой нашим домом?! Разве ты не замечаешь, как некомфортно нашим детям в городе? Разве ты не понимаешь, что с появлением малыша недосыпать по ночам придется не только нам, а и детям, которые совершенно этого не заслуживают?! Юра, ты думаешь лишь о себе и о своей дурацкой работе! Ты совершенно не понимаешь, как это сидеть сутками в четырех стенах и сверлить глазами потолок, когда за окнами кипит жизнь! В деревне кипит жизнь! А здесь… здесь мы все, кроме тебя, задыхаемся!
Впервые за долгое время я заметила во взгляде мужа искреннее непонимание. Впервые за всю нашу совместную жизнь и то, благодаря гормонам, он услышал от меня вот такую правду-матку, о наличии которой даже не подозревал. Откуда ему было знать о моих истинных чувствах, если я всегда и всем была довольна и всегда и во всем его поддерживала? Как он мог догадаться что я задыхаюсь в этой комнатушке, если я привыкла переживать это внутри себя? Я старалась быть самой лучшей женой, а такие, с моей точки зрения, не жалуются и не ноют.
- Вася, но ведь ты ни разу не заикнулась? Ты никогда прежде не говорила, что тебе здесь на СТОЛЬКО плохо. Почему ты молчала? – взгляд Юры безжалостно уничтожал меня своим непониманием.
- А что я могла сказать? Ты светился от счастья, получив под свою опеку несколько десятков детей. Ты ведь не идешь, а летишь на работу. Твои глаза светятся от счастья, стоит тебе заговорить об успехах твоих подопечных. Как я могла заговорить о том, что мне тяжело?.. Что детям не нравится там, где их отец по настоящему обрел себя… Юрочка, везде где ты будешь со мной рядом, я буду самой счастливой, я все ради тебя стерплю и вынесу, но ведь дети… Да и ты обещал что скоро мы получим отдельную квартиру, где же она?
Муж присел у моих ног и принялся слегка поглаживать их:
- Глупенькая моя Василина. Ты же не один год знаешь меня и… Мне не понятно почему ты молчала, честно. Не нужно было ничего терпеть и не стоило молчать. Я всех вас безумно люблю, люблю гораздо больше, чем все своих вместевзятых подопечных. Если тебе уж так не сила терпеть и дети хотят вернуться в деревню, я не против. Я не стану причиной вашего недовольства и ненависти. Если для ВАС всех это важно, я готов все бросить. Мы хоть завтра можем отправиться в деревню, скажи только в какую. – Юра поднялся, легонько обнял меня за плечи и притянул к себе. – Я очень сильно люблю всех вас, чтобы приносить в жертву собственным амбициям и мечтам. Мой дом там, где будет хорошо всем вам. Видишь, даже стихами заговорил.
Мы поцеловались, а по моим щекам стекали две горячие капли. И это было не потому что в состоянии беременности мы, женщины, часто воспринимаем все слишком близко к сердцу, слезы покатились потому что мне стало больно за свои собственные слова. Я не имела права упрекать мужа в эгоизме, которого в нем было не больше чем соли в сладком чае. Он всегда и все делал ради меня, ради нас, а я… Именно я была в этой истории эгоисткой и мне захотелось тут же все исправить.
- Юр, не нужно «завтра» никуда выезжать, в конце концов, ребенок ведь появится не раньше чем через семь месяцев. А до тех пор, кто знает, может действительно правительство выделит нам квартиру. – Я незаметно смахнула слезу и не сдержалась от возможности воспользоваться своим положением для оправдания сказанного. – Прости меня, это все гормоны.
- Я и не обижался. Родная, я все понимаю. Но, если вдруг твоим гормонам нужно будет катастрофически вернуться в деревню, обещай, что скажешь? – Юра нежно поддерживал мой подбородок, не давая возможности ответить в пол.
- Обещаю.
Поцелуй скрепил наш «договор» и, скорее всего, последовало бы продолжение, но в этот самый момент на пороге комнаты появилась запыханная Маруська и с криком:
– Папочка, мамочка, он меня догоняет! - бросилась прятаться в шкафу.
А следом за ней в комнату влетел Богдан и с воплями:
- Маруся верни кепку! – принялся ломать этот самый шкаф.
Юра крепко прижал меня к себе.
- Вась, я тебе обещаю, если в этом году не получится ничего с жильем – вернемся в деревню.
В ответ я лишь улыбнулась глядя сначала на немного расстроенного мужа, а затем на детей. Богдану было почти пятнадцать, а Маруське тринадцать, но они все еще оставались беззаботными карапузами, хотя и часто демонстрировали нам свою «взрослость». Да и Богдан уже был довольно взрослым даже внешне, хотя для нас с Юрой все еще оставался тем самым крошкой, который так тяжело нам достался.
ГЛАВА 11
В 1961 под Новый год мы получили нашу долгожданную квартиру, хотя глубокой радости в тот момент она не доставила.
За неделю до дня рождения одного ребенка – Богдана, мы совершенно неожиданно потеряли другого.
Я выносила нашу девочку почти три месяца и именно на третьем не могла ничего ни есть, ни пить, ни спать. В этот раз все повторилось словно в первый. Я вновь во всей красе прочувствовала, что значит быть беременной. Но если в случае с Богданом все протекало как положено – с головокружениями и рвотой, то в этот раз ко всему еще и добавились ужасные боли в спине и в самом животе.
Днями и ночами у меня болело все, но это все я легко списывала к симптомам моего состояния. Мало ли что и как происходит с организмом всякий раз, когда в нем зарождается жизнь. В первый раз было так, во второй этак, а сейчас вот так. Свято веря в собственную правоту, я отказывалась идти на прием к врачу и запрещала Юре вызывать доктора на дом.
- Юр, ну вспомни как я с Богданчиком мучилась и ничего, родила, - не уставала успокаивать я мужа.
- Васька, но ведь тогда ты не плакала по ночам от боли.
- Ничего, пройдет. В прошлый раз ведь меня перестало полоскать тоже не сразу. Всему свое время. Вот увидишь, все скоро наладится. А лишний раз вторгаться в мое и без того измученное тело какому-то доктору, я не позволю. Успеется еще. Ближе к родам и отправлюсь в больницу, а пока я и так все что они мне скажут знаю.
Муж, как всегда, не стал настаивать, полностью доверяя моим внутренним ощущениям.
- Ну смотри, Васька, тебе виднее.
Но «виднее» в этот раз было не мне, а Господу. Когда 7 ноября, ранним утром я почувствовала нереальную боль и потребность опорожниться, я почти бегом побежала в туалет. В тот момент мне казалось что я хочу и по маленькому и по большому одновременно, но на самом деле наружу полилось совершенно из другого отверстия.