И даже если каким-то чудом труп опознают как труп Магнуса, ты все равно ничего не должна рассказывать полиции: они могут обвинить тебя в непреднамеренном убийстве человека, если не поверят, что это была самозащита. А они очень легко могут в это не поверить, поскольку мы поменяем наши первоначальные показания. Нет, милая моя девочка, оставь все это в покое. Теперь ты в безопасности, — сказал он, привлекая меня к себе. — Магнус умер, и твоя совесть не должна больше тебя тревожить.
— Но она меня тревожит, — возразила я, — потому что Нелл жива. Не спрашивай меня, откуда я это знаю, но я знаю это…
— И ты все еще веришь, что она — твоя мать?
— Да, больше, чем когда бы то ни было.
— Тогда… ты знаешь, как ее отыскать?
— Да, — ответила я, — но я не могу рисковать, чтобы ее не предать.
Эдвин беспомощно смотрел на меня.
— Не знаю, что сказать тебе, моя дорогая… только — что я тебя люблю и сделаю все, чтобы тебе помочь, что бы ты ни решила по поводу Нелл. Но ты не должна ничего говорить полицейским. Можешь пообещать мне это?
— Обещаю, — сказала я, после чего он снова принялся целовать меня, и я забыла обо всем на свете, пока скандализованное «кхм-гм» какого-то проходившего мимо джентльмена не вернуло нас на твердую землю.
Эдвин проводил меня до поворота на Элзворти-Уок. Он хотел зайти в дом и сразу же попросить благословения моего дяди, но я сказала ему, что это может лишь вызвать еще один взрыв, и эти слова неприятно отозвались во мне, когда я, поднявшись на крыльцо и открыв дверь своим ключом, обнаружила в коридоре Дору, поджидавшую меня с побелевшим лицом. Двое полицейских, прошептала она, ждут меня в гостиной; они явились — и десяти минут не прошло, как ушел из дома мой дядя — и сидят уже целый час.
Когда я вошла, оба они стояли у окна, глядя вниз, на улицу. Один, массивный, краснолицый, с густыми бачками, был сержант Брюэр, с которым Эдвин разговаривал в Вудбридже. Другой — его могли бы выбрать по контрасту с сержантом — похоронным тоном сообщил, что он — инспектор Гаррет из Скотланд-Ярда. Он был высокий, тощий — кожа да кости, и манера вести себя у него была, как у гробовщика. Они отказались что-либо выпить, сели на стулья, поставив их спинками к окну, поэтому мне пришлось сесть на диван, так что свет бил мне прямо в лицо. Я заметила, что руки у меня явственно дрожат, и крепко сжала их на коленях. Сержант достал записную книгу и карандаш.
— Вы, конечно, понимаете, мисс Лэнгтон, — произнес инспектор, — что нам нужен подробнейший рассказ о событиях, приведших к этой трагической… э-э… случайности, и поскольку мы еще не получили от вас показаний… Мне хотелось бы знать, мисс Лэнгтон, могу ли я начать с вопроса о том, почему вы сочли необходимым присоединиться к группе исследователей. Очень многим людям показалось бы необычным, что молодая незамужняя женщина, подобная вам, отправилась вместе с группой джентльменов в такое отдаленное и негостеприимное место.
— Да, сэр, — ответила я, чувствуя, что краска заливает мои щеки и слишком поздно сообразив, что мне не следует называть его «сэр». — Но ведь это мой дом, и меня очень интересовала раксфордская трагедия… которая представляет собой часть моей собственной истории… то есть истории моей семьи.
— Очень интересовала — понимаю. И… э-э… могу ли я спросить, существует ли между вами и мистером Эдвином Ризом некое понимание — вы, возможно, помолвлены?
— Да, инспектор, — ответила я, молясь в душе о том, чтобы меня не спросили, когда произошла эта помолвка.
Он сделал паузу, что привело меня в еще большее замешательство, а сержант тем временем писал что-то в своей книге.
— А вы когда-либо раньше встречались с доктором Давенантом? До этого… э-э… собрания?
— Нет, инспектор, — произнесла я, жалея, что мой голос так дрожит.
Он расспрашивал меня о том, что я делала, буквально шаг за шагом, начиная с нашего приезда в Холл вплоть до отъезда остальных членов группы.
— А почему вы остались с мистером Ризом, а не заняли предложенное вам место в экипаже? Вы тогда сказали, — и он склонился над своей записной книгой, — по словам мистера Рафаэла, что вам нужно найти кое-какие семейные документы для мистера Крейка.
— Да, инспектор, — сказала я, задаваясь вопросом, что же еще сказал им Вернон Рафаэл.
— Могу ли я спросить, какие это документы?
— Я имела в виду документы, которые, по моему мнению, могли бы интересовать мистера Крейка, — проговорила я в отчаянии. — Я не ожидала, что экипаж может задержаться дольше, чем на час или два.