— Для постненькой долмы запарить листья блитвы, пока не станут мягкими! Так, такушки!
— Добавим в рисовую начинку по вкусу молотых грецких орехов и маленькую, малюсенькую щепотку перчика! Каждую долмушечку завернуть и в рядок положить!
— Как закипит, на каждом десятом «буль!» встряхнуть кастрюлю, чтоб не прилипло к донышку!
Конечно, она его услышать не могла, более того, сейчас он убедился в том, что Златана вообще никогда не выходила из своей кухни. Молодой человек открыл дверь и на цыпочках прошел мимо кухарки, а потом по узкому коридору проник в главный холл виллы. За спиной у него слышалось, как Златана корит кого-то во сне:
— Убери руки! Потерпи! Еще не готово! Нельзя!
Да, внутри здания почти ничего не видно, ему потребовалось время, чтобы глаза привыкли к темноте, чтобы он смог совместить очертания мебели и других вещей с тем, что запомнил из предыдущих чтений, с воспоминаниями о том, где что находилось. В те первые несколько мгновений он не двигался, опасаясь споткнуться обо что-нибудь, прислушивался; у него было такое ощущение, что уши его увеличиваются в размере, ловят каждый звук, каждый шорох, издаваемый переставленной деревянной мебелью, которая словно хочет, чтобы ее вернули на прежнее место, каждый скрип рассохшегося паркета, каждое потрескивание глазури на вещицах из фарфора, каждый удар собственного сердца и даже шуршание настоящего времени, ссыпающегося на времена прошедшие… Да, кроме всего прочего, он чувствовал, что наверху не спал кто-то еще. Может, несчастное семейство с тенью, а может, Покимица или старая дама Наталия, а может, это Елена повторяла правила английского языка. Осторожно, пробуя ступеньку за ступенькой, Адам поднялся по лестнице. Наверху было несколько дверей. Три, и все закрытые. Из-за одной слышалось тяжелое дыхание нескольких человек, там наверняка спали Стоны. Из-за второй не было слышно ничего, правда, Покимица был человеком тихим, и часто его присутствие нельзя было доказать ничем другим, кроме неприятного чувства, что кто-то внимательно контролирует каждое твое движение. Разговор доносился из-за третьей двери, над порогом подрагивал лежащий стебелек света свечи, без труда можно было догадаться, какой голос принадлежит Наталии Димитриевич, а какой — Елене, ее компаньонке.
— Прошу вас, не переутомляйтесь, ложитесь, отдыхайте, уже поздно.
— Не могу заснуть… Уже пробовала считать от одного до темноты… Нет, пока я не скажу вам, что мне пришло в голову, пусть даже это будут мои последние слова… Вы не замечаете, как он на вас смотрит… Часами сидит, уставившись на страницу, ждет, когда вы к нему подойдете… Вы, дорогая моя, нравитесь ему… Другого объяснения нет…
— Вы преувеличиваете.
— Прекратите… И без очков ясно, вам это тоже нравится… Вам это приятно…
— Ну, хорошо, согласна, мне это не неприятно.
— А зачем вы тогда так держитесь… Не избегайте его… Он такой человек, на взгляд которого можно положиться… Детка, это не так уж мало… Это всё… Это любовь… Бог заботится о том, чтобы завтра вам, как это говорится, не пожалеть… Елена, если ему удалось увидеть вас здесь, то как же он будет смотреть на вас там… Ну вот, теперь пообещайте мне, что завтра вы не спрячете руки, когда он на ваши руки… Когда он на ваши руки…
— Посмотрит? Госпожа Наталия, вам опять стало хуже, ложитесь, надо отдохнуть.
— Нет, пока вы мне не пообещаете… Нет, пусть даже мне придется пальцами держать себе веки открытыми…
— Обещаю, только ложитесь.
— Значит, так… Договорились… Закутайте меня… И обязательно разверните сетку от комаров… Если я во сне что-нибудь буду говорить, завтра мне расскажете… И не скрывайте от меня, если это будет разговор со святой Параскевой… Я знаю, конец близок, пора исповедаться…
— Хорошо, хорошо, не беспокойтесь…
На пол шлепнулись тапки. Послышалось шуршание постельного белья. Потом кто-то дунул на свечу, колеблющийся стебелек света увял. И потом — продолжительная тишина. А потом Елена начала шепотом повторять выученное. Адам не смел пошевельнуться, в его ушах звучали слова девушки, подтвердившей старой даме, что его взгляды ей нравятся, что они ей приятны.
— Страдательный залог. Passive Voice. Страдательный залог могут иметь только переходные глаголы. Страдательный залог означает, что подлежащее не совершает действия, а действие, которое мы выражаем глаголом, совершается над подлежащим. The boy was beaten to death. — (Мальчик избит до смерти.) Активное предложение можно превратить в пассивное, если поставить глагол в страдательный залог, в результате чего предмет активного предложения становится подлежащим пассивного, а перед подлежащим активного предложения ставится предлог «Ьу». Активное предложение: I wrote this letter. — (Я написал это письмо.) Пассивное предложение: This letter was written by me. — (Письмо было написано мною.) Непереходные глаголы могут стать… — Голос ее становился все тише и тише, молодой человек спустился по лестнице только после того, как убедился, что девушка заснула.