Потом Торкель остался сидеть в лишенной окон комнате в одиночестве, пытаясь придумать повод, чтобы не ехать в гостиницу. Может, начать выстраивать на белой доске временной график? Повесить карту? Фотографии? Снова просмотреть сведения Харальдссона? Впрочем, Билли сделает все это гораздо быстрее и лучше завтра рано утром, вероятно, еще до того, как в отделении появится кто-нибудь из сотрудников.
Конечно, можно пойти поесть. Но он не особенно голоден, не настолько, чтобы сидеть одному в ресторане. Разумеется, он мог попросить Ванью составить ему компанию, но она наверняка собирается посвятить вечер изучению дела у себя в номере. Очень амбициозная и дотошная Ванья. Она бы, вероятно, не отказалась, предложи он ей вместе поужинать, но хотелось-то ей совсем другого, и она бы весь вечер немного нервничала, поэтому Торкель отбросил эту мысль.
А Билли? Торкель считал Билли человеком разносторонним, благодаря знанию техники и компьютера являвшимся неоценимой частью команды, но Торкель не мог припомнить, чтобы они хоть раз ужинали вместе, только вдвоем. Беседа с Билли была лишена легкости. Билли обожал ночевать в гостинице. Он не пропускал ни одной телевизионной передачи, которая шла по какому-нибудь каналу между 22:00 и 2:00, и с удовольствием их обсуждал. Телевидение, фильмы, музыку, игры, компьютеры, новые телефоны, прочитанные им в Сети иностранные журналы. С Билли Торкель ощущал себя старым, как динозавр.
Он вздохнул про себя. Придется ограничиться прогулкой и бутербродом с пивом в номере в обществе телевизора. Он утешался тем, что завтра приедет Урсула. Тогда у него будет компания для ужина.
Торкель выключил свет и покинул конференц-зал. «Как всегда, последний», — думал он, проходя через пустое здание. Неудивительно, что у его жен кончалось терпение.
~ ~ ~
Когда Себастиан расплатился за такси и вылез из машины, было уже темно. Шофер тоже вышел, открыл багажник, вынул сумку Себастиана и пожелал ему приятного вечера. Приятный вечер в родительском доме? «Ну, все когда-то бывает впервые», — подумал Себастиан. А тот факт, что оба родителя уже умерли, несомненно, значительно увеличивал шансы.
Себастиан перешел улицу, развернувшееся на съезде к дому соседей такси проехало у него за спиной. Он остановился возле низкого белого деревянного забора, который нуждался в покраске, и отметил, что никто явно не отказался от почты и газет. Неужели после кончины человека как-то централизованно не рассылается извещение о смерти, которое бы приостанавливало все? Очевидно, нет. Почтовый ящик был переполнен.
Прибыв в Вестерос несколькими часами раньше, Себастиан поехал в похоронное бюро и забрал ключ от дома. Когда он отказался заниматься похоронами, все, очевидно, организовала одна из старых подруг матери. Верит Хольмберг. Себастиан не мог припомнить, чтобы раньше слышал ее имя. В похоронном бюро ему предложили посмотреть что-то вроде альбома с церемонии, которая явно прошла очень красиво и торжественно, с большим количеством народу. Себастиан отказался.
Потом он отправился в ресторан. Хорошо и обстоятельно поел. Еще посидел, почитал книгу. Выпил кофе. Повертел в руках визитную карточку, полученную в поезде от читавшей женщины, но решил подождать. Он позвонит ей завтра или послезавтра. Заинтересованно, но не слишком — эта модель всегда срабатывала лучше всего. Он прогулялся по городу. Обдумывал, не пойти ли в кино, но не пошел. В репертуаре его ничего не привлекло. Под конец он уже больше не мог откладывать свое истинное дело и взял такси.
И теперь он стоял на улице, глядя на дом, который покинул через день после своего девятнадцатилетия. По обе стороны от мощенной камнем дорожки располагались ухоженные клумбы. Сейчас их в основном заполняли низкие благоухающие хвойные растения, но скоро должны зацвести многолетние цветы. Мать очень любила свой сад и нежно о нем заботилась. Позади дома имелись фруктовые деревья и огород. Мощеная дорожка заканчивалась двухэтажной виллой. Они переехали сюда, когда Себастиану было десять лет. Дом тогда только что построили. Даже в слабом свете уличного фонаря Себастиан видел, что дом действительно нуждается в тщательном осмотре. От фасада отвалилась штукатурка, краска вокруг окон шелушилась, а крыша в двух местах выглядела чуть темнее, чем везде. По всей видимости, отвалились черепицы. Себастиан преодолел чисто физическое нежелание заходить в дом и сделал несколько оставшихся шагов к входной двери.
Он отпер дверь и вошел в холл. Духота. Спертый воздух. Себастиан бросил сумку на пол. Остановился в арке, ведущей в остальную часть дома. При входе стоял столовый гарнитур, а подальше направо простиралась гостиная. Себастиан отметил, что одну стену снесли и первый этаж имеет теперь так называемую открытую планировку. Он прошел дальше, узнавая лишь малую часть мебели. Дедушкин комод и несколько картин на стенах были ему знакомы, но обои за ними оказались для него совершенно новыми. Равно как и паркет. Сколько же времени он здесь не был? Себастиан отказывался думать о вилле как о «своем доме». Переезд состоялся в девятнадцать лет, но после этого он приезжал в гости. Питал тщеславную иллюзию, что сможет снова общаться с родителями, раз уж теперь они все взрослые люди. Но не получилось. Он помнил, что приезжал к ним через неделю после того, как ему исполнилось двадцать пять. Это был последний раз? Скоро тридцать лет тому назад. Неудивительно, что он ничего не узнает.