Как уже упоминалось, также и Юнг, который подобно Штауффенбергу лишился жизни по приказу национал-социалистических властителей, был воодушевлен понятием искусства, которое воплощал Георге своей поэзией. Если в ранних работах поэта Юнг еще замечал творчество чистого художника, то самое позднее с томом стихов «Новая империя» 1928 года была пробита брешь к политическому миру. При этом языку Георге свойственно желание снова связать человеческий дух с божественным, чтобы освободить этим путь к Новой Германии:
«Если Германия – это сердце континента, то в Георге бьется сердце этой вечной более высокой тайной Германии, которая тянется через столетия, передавая свой дух от гения к гению. Из искры этого духа, из ядра этого огня возникнет – если вообще возникнет – Новая империя, которая предсказана и подготовлена в книгах предков, в истории немцев: империя, в которой Бог и тело, дух и власть, добродетель и красота снова станут единым целым».
Младоконсервативное мировоззрение в значительной степени находилось во власти иррационального, и его духовные корни достигали метафизического уровня. Понятие культуры у Георге, которое, как казалось многим наблюдателям, обладало религиозными чертами, и по своему основному содержанию едва ли могло быть понято разумом, потому наилучшим образом подходило для интеграции в Консервативную революцию. Если основой марксизма была «прибавочная стоимость», то зафиксированное в трансцендентном стремление Георге к «Новой империи» было фундаментом младоконсервативного мышления. Миф, создание которого было технически показано Сорелем, получил свое художественное оформление у Георге.
Юнг придерживался той точки зрения, что искусство должно так долго стремиться к политической борьбе, пока не будет положен конец либеральному засилью:
«Так Георге тоже пришел принести не мир, но меч – и перед просторами самой чистой красоты и блаженства, которые он открывает нам, стоит знак костра, на котором должна быть сожжена огромная грязь этого времени. Мировая война вспыхивает в поэзии Георге как великое чистилище, которому были пожертвованы многие, виновные и чистые, чтобы через эти огненные ворота новый человек вошел в царство вечного Бога».
Только если бы миф империи пришел к расцвету в реальности, искусством можно было бы снова заниматься как самоцелью – ради самого искусства.
5.2.9. Экономика
«Теперь человек, если он ведет хозяйство, будет включен в какую-либо организацию, и из этого следует основной факт: Он станет органом этой организации; и это значит в конце концов: сословная экономика вместо капитализма!»
Отмар Шпанн, 1921
В рамках Консервативной революции царило согласие относительно того, что борьба с либерализмом должна быть наивысшим приоритетом. Бройер в своем исследовании констатирует дисгармонию внутри нового консервативного мировоззрения, исходя из неоднородности в отношении уровня либеральности в экономических представлениях различных авторов.
И, в действительности, например, между национальным большевизмом Эрнста Никиша и более либеральными экономическими воззрениями кружка вокруг Мёллера ван ден Брука лежала непреодолимая пропасть. Тем не менее, ошибочно было бы приобщать различные подходы к социалистической или либеральной категории, потому что это не соответствовало бы в полной мере специфическому характеру отдельных концепций.
Экономика представляла для Юнга в первую очередь инструмент удовлетворения потребностей, так как только на основе функционирующего обеспечения основных потребностей населения возможно культурное развитие. При этом рабочая сила как главный носитель хозяйственной деятельности всегда тесно связана с «кровью и почвой», вследствие чего так называемая мировая экономика казалась Юнгу «оторванной от жизни» и «вредной для народа»:
«Человек, который как рабочая сила является самым важным носителем экономики, остается укорененным в своей крови и своей земле. Еще никогда не существовало культуры всего человечества, никогда еще не было всемирного государства. Откуда тогда должна была взяться мировая экономика?» Эта обоснованная народно-национальным («фёлькиш») мировоззрением критика глобализации показывает границы либеральности, так как один из главных признаков либеральной экономической политики – всемирная свободная торговля – представляется однозначно несовместимым с экономической концепцией Юнга. Также на уровне национальной экономики Юнг был самым острым критиком капиталистической экономики. Однако речь у него шла не о том, чтобы преодолеть проблему капитализма с помощью коллективизма, как это предлагал марксизм, а о том, чтобы подойти к делу с духовной стороны: «Сущность капиталистической эпохи состоит преимущественно в том, что в центре экономики стоит больше не человек, а деньги». Итак, Юнг стремился перестроить не хозяйственную деятельность саму по себе – например, согласно социалистическим предпосылкам – а принципиально изменить отношение человека к работе в соответствии с принципами универсализма. Ввиду критических по отношению к профсоюзам отзывов автора эти его мысли вполне могли быть восприняты с благосклонностью в экономических кругах Веймарской республики. Но было бы слишком большим упрощением просто наклеить на представленную здесь экономическую систему ярлык «либеральной». Так как хотя здесь и можно отметить несколько линий пересечения между либеральным капитализмом и органической экономикой, последняя, тем не менее, представляет специфическую самостоятельную форму, которую мы детальнее рассмотрим ниже.