Эта форма антисемитизма представляла собой не только личную точку зрения Юнга. Скорее речь у автора шла о том, чтобы разоблачить агрессивные нападки СА и НСДАП на евреев как проявление либерального мышления и тем самым представить национал-социализм как временное явление.
Относительно начавшихся процессов унификации («гляйхшальтунг») в Германской империи позиция Юнга была противоречивой. Он не отвергал унификацию в принципе, но считал, что ее цель должна ограничиваться лишь устранением либерализма: «С другой стороны, однако, унификация не может выходить за пределы устранения этой либерально-механистической мишуры. В противном случае она приблизится к государственному тоталитаризму и станет оказывать влияния на автономные сферы жизни, то есть будет воздействовать не как оживляющая, а как враждебная жизни».
То, что Юнг отказывался от того, чтобы отвергать национал-социалистические мероприятия в целом, было связано, несомненно, также и с тактическим расчетом. Но также и латентная склонность Юнга ставить на тоталитарные средства для создания органического общества, здесь снова становится совершенно ясной. Но решающим здесь является то, что автор выдвинул на передний план временный, в конечном счете, характер внутренней политики Гитлера: «При этом становится понятно, что унификация может быть только революционным переходным мероприятием, но отнюдь не конечной целью».
Культ труда, как он выражался в национал-социализме, например, в имперской трудовой повинности или в торжествах ко «Дню немецкого труда» (1 мая), Юнг воспринимал критически. Каким бы элементарным ни был труд, но он сам по себе не смог бы создать фундамент новой аристократии. Работа, целью которой были бы лишь экономические предпосылки и принцип достижения результатов, в действительности стала бы только инструментом буржуазного мира. Новый благородный слой смог бы развиваться на духовных и биологических основах, причем относительно биологических «возможностей выведения» национал-социалисты значительно переоценивали потенциал. Аристократия характеризуется скорее не полезным и целесообразным, а стремлением к «подобию образу Божьему». При этом потенциал достижений аристократии мог бы рассматриваться в качестве естественного и второстепенного. Гораздо более важным было то, что представлял человек с его личностью: «Помимо принципа достижений действует также – и в этом заключается самое важное требование Консервативной революции – принцип бытия. [...] Из бытия происходит историческое, духовное, художественное действие». Под «элитой» Юнг понимал человеческий тип, который действует по принципу, ориентированному на достижения. Национал-социализм в настоящее время воспринял это понимание элиты, однако владеет достаточным потенциалом, чтобы в будущем проложить дорогу аристократии. Юнг продолжал здесь свою аргументацию, в которой он характеризовал национал-социализм как временное явление.
В «Объяснении смысла немецкой революции» можно увидеть, в общем, тенденцию к подчеркиванию христианства. Но было бы ошибочно сделать из этого вывод о принципиальном изменении в мировоззрении Юнга. Поздняя публикация Юнга предлагает скорее краткое резюме тезисов, которые уже были представлены в «Господстве неполноценных». Ход «немецкой революции» очевидно сделал необходимым сильнее подчеркнуть элемент христианства. Требования Юнга в областях демографической политики и культуры, например, в его позднем творчестве в значительной мере ушли на задний план. Так что автор не сделал принципиального поворота в его мировоззрении, но попытался повернуть ход истории в «позитивном направлении». Христианство получало при этом важную функцию. Только живое христианство могло бы противопоставить духовный бастион культу религиозной политики, в том виде, как она выражалась в марксизме, а также в напоминающих богослужения национал-социалистических массовых митингах. Кроме того, конфессиональное деление Германии на две части делало бы тоталитарное государство невозможным, так как в Германии просто не существовало необходимой для этого гомогенности. Эту аргументацию Юнг использовал против религиозно-тоталитарных претензий национал-социалистического движения к церкви. С тактической точки зрения это было единственное последовательное решение, так как обе большие конфессии были единственными влиятельными группами в Германии, которые не принадлежали традиции либерализма и могли считаться относительно невосприимчивыми к унификации. Юнг, который, по мнению автора, обладал совершенно искренней религиозностью, как уверенный в своих инстинктах политик слишком хорошо знал, когда он должен был особо подчеркнуть эту часть своего взгляда на мир.