Тем не менее, национал-социализм обнаруживает куда большее содержательное расхождение с мышлением Юнга, чем то, которое существует, например, между мышлением Никиша и младоконсерваторов или «Фёлькише». В обособлении национал-социализма от Консервативной революции, таким образом, также всегда содержится политическое стремление к «сохранению в чистоте» консервативной идеи. Разумеется, при этом не стоит забывать, что как раз Консервативная революция так никогда и не дошла до реального политического развития. Потому вполне разумно отделять ее от движений, которые существовали реально. Тем не менее, такие соображения всегда останутся соображениями политической и академической природы, из-за чего для стремящейся к объективной правде истории было бы полезно отвести такие постановки вопроса на задний план. Основная цель научных работ в этой области всегда должна состоять в том, чтобы соединить вместе мировоззренческие, биографические и политические детали головоломки и создать на их основе общую картину, справедливую по отношению к тогдашним условиям.
Марбургская речь была издана в виде брошюры в типографии «Germania» как частный заказ тиражом в 5000 экземпляров. Вопреки запрету имперского правительства несколько тысяч экземпляров циркулировали внутри страны и за границей. Из внутренней прессы только газета «Франкфуртер Цайтунг» напечатала текст речи.
Марбургская речь была произнесена вице-канцлером Германии Францем фон Папеном 17 июня 1934 года в университете города Марбурга. Из-за вспыхнувших впоследствии вокруг речи конфликтов фон Папену пришлось уйти в отставку с поста вице-канцлера. Настоящий автор речи Эдгар Юлиус Юнг был арестован 25 июня и застрелен спустя несколько дней, вероятно, в ночь на 1 июля, в ходе подавления Путча Рёма. Приведенный ниже дословный текст соответствует изданию «Речь вице-канцлера фон Папена перед Университетским союзом» (Берлин, Germania AG, 1934).
Марбургская речь
21 февраля 1933, итак, в те бурные дни, когда национал-социализм приступил к своему господству в Германской империи, я попытался в речи перед берлинским студенчеством разъяснить смысл наступления новой эпохи. Я говорил – так излагал я тогда – в месте, которое посвящено исследованию правды и духовной свободе. Тем самым я не хотел бы говорить о своей приверженности либеральным представлениям о правде и свободе. Последнюю правду знает только Бог, и поиск ее только с этой исходной позиции приобретает свой последний смысл. Я продолжу мои тогдашние размышления сегодня, где мне снова позволено стоять на академической земле – в жемчужине средневековья, в городе Святой Елизаветы, и добавлю, что даже если идеал объективной правды может быть бесспорным, то от нас, немцев, требуется долг субъективной правды, то есть, правдивости, и мы не хотим отказываться от самой элементарной основы человеческого благонравия. Поэтому это посвященное науке место кажется мне особенно подходящим, чтобы отчитаться о правдивости перед немецким народом. Так как голоса, которые требуют, чтобы я занял принципиальное положение относительно немецких текущих событий и ситуации в Германии, становятся все многочисленнее и настойчивее. Говорят, что я через устранение Веймарского прусского режима и объединение национального движения принял такое решающее участие в немецком развитии, что я обязан наблюдать за этим развитием внимательнее, чем большинство других немцев. У меня нет намерения уклоняться от этой обязанности. Наоборот – мое внутреннее обязательство Адольфу Гитлеру и его делу настолько велико, и я так сильно привязан кровью моего сердца к начавшемуся обновлению Германии, что для меня было бы смертным грехом с точки зрения и человека, и политика не сказать того, что необходимо сказать на этой решающей стадии немецкой революции.
События последних полутора лет охватили весь немецкий народ и оказали на него глубокое влияние. Нам кажется почти сном, что мы смогли найти выход из долины печали, безнадежности, ненависти и раскола, вернувшись снова к общности немецкой нации. Огромное напряжение, в котором мы жили с августа 1914, исчезло, и из него вновь поднимается немецкая душа, перед которой проходит славная и, все же, такая болезненная история нашего народа, от легенд о немецких героях до траншей Вердена, и даже до уличных боев наших дней.
Неизвестный солдат мировой войны, который завоевал сердца своих соотечественников с пленительной энергией и с непоколебимой верой, освободил эту душу. Со своим фельдмаршалом он поставил себя на вершину нации, чтобы открыть новую страницу в немецкой книге судьбы и восстановить духовное единство.