Брайан Олдисс
Седая Борода
Глава первая
Река Спарот
Тростники едва колыхались: сквозь их заросли пробирались звери. Первым шел самец, за ним следовала самка, и от нее не отставали пятеро детенышей, жаждавшие принять участие в охоте.
Холодные струи тихо журчали меж тростников. Горностаи вошли в воду и поплыли. Достигнув другого берега ручья, они оказались на территории Спаркота. Затем, прижимаясь к земле, они стали подниматься на пригорок; самец то и дело вытягивал шею и осматривался по сторонам. Детеныши старались подражать своему отцу и таращили розовые глазки. Впереди на поляне резвились кролики.
Когда-то этот край изобиловал пашнями, здесь собирали хорошие урожаи пшеницы. Но в эпоху запустения плевела задушили злаки. Позднее огонь истребил чертополох, петрушку и гигантские травы, которыми поросли пшеничные поля. Вскоре сквозь золу и пепел пробились новые ростки. Невысокая и сочная зелень пришлась по вкусу кроликам, и они расплодились на бывших нивах.
Побеги, не тронутые длинноухими зверьками, оказались в весьма благоприятных условиях. Многие из них теперь превратились в настоящие деревья. Численность кроликов сократилась; они разбрелись по округе в поисках других пустошей. Травы снова поднялись и начали привлекать внимание оленей. Однако теперь кроны буков смыкались над зеленым ковром, и он уже поредел. Немногочисленные тощие кролики скакали среди пней, в постоянном страхе перед хищниками.
Вожак заметил движение в траве. Он поскакал в укрытие и остальные тотчас же последовали его примеру. Взрослые горностаи уже начали погоню; промелькнув буроватыми змейками на открытом пространстве, они скрылись в норах, вслед за кроликами.
Всего в нескольких ярдах от этой драмы часть буков была срублена. О деятельности человека здесь свидетельствовали свежие пни, россыпи опилок и топор, торчавший из бревна.
Через пустошь к деревьям проходила широкая тропа. Сама пустошь еще хранила следы тех времен, когда человек был хозяином. Но эти следы с каждым годом утрачивали отчетливость и постепенно исчезали, подобно рисунку на оставленном под открытым небом покрывале. Старые деревья, кое-где сохранившие последние темные листья, стояли, словно стражи вдоль древних изгородей. Ветхие столбы, — часть из которых вбили в землю при англосаксах, когда все вещи старались делать долговечными, — ныне окружали не пашни, а густые заросли: на бывших полях разрослись увитые хмелем кусты куманики, шиповника и бузины, а также молодые деревца.
Тропа-просека пролегала вдоль старой живой изгороди, которая сдерживала наступление дикой растительности. Участок за этим грубым частоколом занимал площадь в несколько сотен акров и своей длинной стороной примыкал к реке. Расчищенные площадки в пределах участка засевались ранним овсом.
Теперь вдоль этого частокола проходил обходчик — старик в грубой пестрой рубашке. Вертикальные красные и оранжевые полосы его одеяния резко выделялись на фоне бесцветного зимнего пейзажа. Ткань рубашки некогда служила сиденьем и спинкой складного стула.
Низкорослую чащу за оградой пересекали несколько троп. Все они сходились к полуразвалившемуся строению, которое в лучшие времена служило хлевом. Теперь оно использовалось в качестве отхожего места. Под останками крыши люди прорыли канавы и накрыли их досками. Перегородки из мешковины разделяли помещение на отсеки. Это было санитарное учреждение поселка Спаркот.
Само селение также выглядело необычайно. Оно располагалось вдоль реки, и изгородь хоть как-то защищала его от вторжения леса. За века своего существования оно приобрело очертание буквы «Н»: горизонтальную перекладину представлял каменный мост через реку, а двум вертикальным линиям соответствовали улицы, параллельные берегу.
Ближайшая к реке улица с самого начала принадлежала только поселку. Она начиналась от церкви и заканчивалась у старой водяной мельницы, где жил Джим Большой Крот, староста Спаркота. Вторая улица некогда представляла собой часть местной автострады; по ней проезжали автомобили и другие, давно забытые средства передвижения. После того как дома опустели, оба ее конца поглотила непроходимая чаща, где сельчане с другого берега реки обычно собирали дрова. Запустение бросалось в глаза повсюду в Спаркоте. Некоторые дома разрушались. Иные уже превратились в необитаемые руины. Не осталось ни одной стены, на которую не посягали бы плющ и лишайник. Здесь жили сто пятьдесят мужчин и женщин. Никто из них не родился в Спаркоте. Это было место изгнания.
Там, где пересекались дороги, ведущие к мосту и к мельнице, стояло довольно нелепое громоздкое здание. В прежние эпохи в нем размещались почтовое отделение и универсальный магазин. Из окон верхней комнаты хорошо просматривались окрестности: мост и противоположный берег с одной стороны, возделываемые земли и заросли с другой. Эта комната служила караульным помещением. Поэтому здесь были созданы кое-какие удобства, и топилась печь; так как Джим Крот требовал круглосуточной охраны, в комнате всегда кто-то присутствовал.