— Постараюсь, — без особого оптимизма отозвался Деллвуд.
И пошло-поехало. Я узнал даже больше, чем хотел, о том, что именно разваливается, что может подождать, а что необходимо сделать в срочном порядке.
— Я и говорю, мы зря тратим время на проклятых браконьеров, — заявил Тайлер. — Черт с ними, незачем их ловить. Генерал больше не выходит, не ему судить, стоит возиться с этими паршивцами или нет. Пусть хоть всех оленей сожрут и подавятся. Нам надо серьезными вещами заниматься.
Разгорелся спор.
Дженнифер не принимала в нем участия. Она больше интересовалась мной. Мой неотразимый шарм наконец подействовал. Впрочем, может, ее просто восхитило, как здорово я расшевелил старых пней.
15
Мы с Деллвудом помогли кухарке убрать со стола. Деллвуду явно не хотелось выпускать меня из виду. Кухарка была молчалива, но в присутствии свидетеля другого ждать не приходилось. Деллвуду не терпелось начать разговор. Он и начал, как только мы вышли из кухни:
— Надеюсь, вы продвигаетесь успешно. Хорошо бы сегодня сообщить генералу что-нибудь обнадеживающее, поднимающее настроение.
— Почему именно сегодня?
— Он хорошо себя чувствует, оживлен, и голова на редкость ясная. Поел без посторонней помощи. Похоже, ваше присутствие взбодрило его. И если б ваш доклад поддержал его настроение…
— Не знаю, не знаю… Вряд ли мое сообщение порадует генерала. Постараюсь не огорчать его понапрасну.
Мы поднялись наверх. Кто-то следил за нами. На сей раз точно Дженнифер. Странная она, а жаль, такая хорошенькая…
Не пойму, что со мной: роскошная женщина, а я холоден как лед. Сроду со мной этого не случалось. Я ведь неисправимый бабник. Что-то с ней все же неладно, на первый взгляд соблазнительная, а внутри какая-то червоточинка.
— Кто растил Дженнифер?
— Кухарка в основном. И слуги.
— Вот как? А куда они подевались?
— Генерал их уволил, чтобы освободить комнаты для нас. Предполагалось часть земли отдать в аренду, но ничего не вышло.
— Он оставил кухарку, почему именно ее?
— Она величина постоянная. Жила здесь всегда, вырастила и генерала, и его отца, и его дедушку. Старик не лишен сентиментальности.
— Что ж, это хорошо.
В бытность свою главнокомандующим он сентиментальностью не отличался. Впрочем, у меня не было случая узнать его поближе.
— Он обходится без слуг.
Деллвуд провел меня в покои генерала, в комнату, в которой я встречался со стариком в прошлый раз. И опять Кид разжигал огонь в камине.
— Подождите здесь. Я приведу его через несколько минут.
Жара стояла адская.
— Конечно. Благодарю.
Ждать пришлось довольно долго, но на старика стоило поглядеть. Он улыбался, на щеках заиграл румянец.
Генерал подождал, пока уйдут Деллвуд и Кид.
— Добрый вечер, мистер Гаррет. По-видимому, у вас есть новости?
— Есть, генерал, но это плохие новости.
Чем объяснить улучшение в его здоровье? Отравитель испугался моего присутствия и затаился?
— Не важно, плохие, хорошие, главное, дело сдвинулось с мертвой точки.
— Сегодня утром я ходил в город. Я нанял людей проследить, не появились ли пропавшие вещи у скупщиков краденого. Мои люди знают свое дело. Если вор воспользовался этими каналами, они найдут вещи и опишут продавца. Мне нужны ваши указания. Должны ли они вернуть указанные ценности обратно? Продажа состоялась, и вы окажетесь во власти их новых хозяев.
— Прекрасно, сэр, прекрасно. Конечно вернуть, всеми средствами постараться вернуть. Я все хочу получить назад, хотя боюсь, что вряд ли их охотно нам отдадут. — Он улыбнулся.
— Вы в хорошем настроении, сэр.
— В превосходном. Я не чувствовал себя так хорошо много месяцев. Да что месяцев — лет! Не вы тому причиной, но началось это после вашего появления. Вы приносите удачу. Если так пойдет, через месяц я буду танцевать.
— Надеюсь, сэр. Теперь плохие новости. Но сперва я должен признаться — я здесь не только для того, чтобы разоблачить вора.
— То есть? — Глаза его сверкнули.
— Да, сэр. Сержант Питерс считает, что кто-то медленно отравляет вас. Он хотел, чтоб я выяснил кто, если подозрения его небеспочвенны.
— И что? Нашли что-нибудь? — Он не на шутку встревожился.
— Нет, сэр. Ничего.
Лицо его прояснилось.
— С одной стороны, ничего. Тишь да гладь. Остается только радоваться вашему выздоровлению. Я и радуюсь. Но я подозрителен по природе.