— Я твой должник, Чейн.
Я отскочил на несколько шагов и, готовясь последовать примеру Чейна, поставил фонарь на землю.
Труп последовал за мной — и удружил Питерсу. Тот подскочил сзади и ударил его под коленки, перерезав сухожилия.
Он продолжал надвигаться, но уже значительно медленнее.
Казалось, это не кончится никогда. Но все-таки мы сладили с ним. Он упал и больше не вставал. Тогда мы для пущей уверенности искрошили его на мелкие кусочки. За работой страх прошел. Я поднял фонарь.
— Лучше уйти отсюда и дождаться рассвета. Двое уже приходили, могут появиться еще. После все осмотрим.
— Ты говорил, они ходят поодиночке, — возразил Питерс.
— А вдруг я ошибся? Не хочется ставить опыты, пошли отсюда.
— Первую умную вещь от тебя слышу. — Чейн осмотрел Тайлера. — Мертвее мертвого. Ты думаешь, Тайлер один из убийц?
— Не знаю. Поручиться не могу. Сейчас ему было все равно, кого убивать. Он пришел просто убивать людей.
— Как в басне о волке и ягненке? Пошли. А то Тайлер как вскочит — и за нами! Этого мне не вынести.
Я не возражал. Вообще считается, что покойник начинает ходить лишь спустя несколько месяцев после смерти, но мне не хотелось проверять, правду ли говорят в народе.
20
Мы добрались до дома, и я отправился проведать Деллвуда, Кида и Уэйна. Они разожгли на заднем дворе костер и бросали в огонь куски первого трупа.
— Бросайте все, — велел я, — и в дом.
— В чем дело, сэр? — спросил Деллвуд.
Румянец уже вернулся к нему.
— Видимо, он пришел не один, только что мы наткнулись на его приятеля, при жизни его звали Пончик. Он убил Тайлера. До рассвета лучше не высовывать нос на улицу.
Они не стали базарить, не стали задавать вопросы. Они покидали остатки трупа в огонь и направились к дому. Я пошел за ними, озираясь по сторонам. Непонятно, куда подевался Морли.
Оставшиеся в живых собрались у фонтана. Когда я присоединился к ним, они толковали о Снэйке и Тайлере. Уэйн и Кид полагали, что второй покойник попал в точку и убил истинного злодея.
— Не уверен, — возразил я. — Он пришел убивать и не удовлетворился Тайлером, только червячка заморил. Деллвуд, проверь двери. Питерс, есть еще входы в дом?
— Несколько.
— Возьмите с собой Чейна и Кида, проверьте все. Пока не рассветет, будем передвигаться по трое.
— Как? — не понял Чейн.
— Я думаю, убийца работает в одиночку, значит у нас все время будет численное превосходство — двое на одного.
— Ах вот оно что!
— Спроси ребят о той удавке, — напомнил Питерс.
Верно.
— Деллвуд, Уэйн, Кид, вы что-нибудь знаете о кефах-душителях, в особенности об их ритуальных шнурах для удушения?
Они наморщили лоб.
Деллвуд вернулся после поспешного обхода дверей и, еще не отдышавшись, сразу спросил:
— О чем речь?
Я описал веревку, которую обнаружил на шее Снэйка.
— Похожая штука есть в кабинете генерала.
Лицо Питерса прояснилось.
— Точно! Вспомнил. Я видел такой шнурок в углу у камина, среди всякого железного хлама и хлыстов.
Я тоже вспомнил хлысты, но, конечно, до сих пор я не обращал на них внимания.
— Деллвуд, в следующий раз, когда будете там, проверьте, не исчезло ли что. Спросите у генерала, откуда у него эта вещь, а если ее нет на месте — куда она исчезла.
Деллвуд кивнул. Ненавижу небрежность и легковерие, но я просто не мог подозревать его. Мне казалось, что он не способен на преступление. Если исключить еще Питерса: не псих же он, чтобы нанимать детектива, будучи виновным, выбор не такой уж большой.
Остальные мыслили так же. Чейн, Кид и Уэйн, беспокойно переглядываясь, старались держаться подальше друг от друга: им стало тесно в одной комнате.
Питерс хотел было отойти.
— Подождите. Сначала еще один вопрос. С этими убийствами я совсем отвлекся от краж. Есть среди вас наркоманы? Игроки? Бабники?
Эти пристрастия могли стать причиной воровства.
Они отрицательно замотали головой.
— Ни Хокес, ни Снэйк, ни Тайлер?
Трое за один день. Старик будет недоволен моей работой, хотя, если подумать, он ведь не охранником меня нанимал.
— В Кантарде не выжить, если не умеешь обуздывать свои пороки и желания, — сказал Питерс.
Да, правда. Хотя места вроде Фулл-Харбора — это настоящий притон, рассадник пороков. Там мы проводили наши редкие отпуска и свободные дни. Зато там же мы узнавали, что почем в этой жизни, лишались всех своих иллюзий.