В 1870 году местность эта вместе с дворцом отдана Покровской общине сестер милосердия. Храм Воскресения Христова был возобновлен, и вся утварь прежней Воскресенской церкви из села Никольского передана в новую церковь. Иконы, иконостас, хоругвь, царское паникадило существуют более 200 лет. Кроме того, в Воскресенскую церковь пожалованы почившей покровительницей общины императрицей Марией Александровной два напрестольных Евангелия и весь годичный круг богослужебных книг. Освящена церковь во имя Воскресения Христова 25 июня 1872 года. При общине есть еще церковь во имя Божьей Матери Утоли мои печали, которая сооружена в 1875 году. Храм Покрова Пресвятой Богородицы, близ которого находится Покровский дворец, описан нами ранее.
Дворцы: Подкопаевский, Зеленый, Дорогомиловский, Пречистенский, Балчужный, Семеновский и Преображенский. Всех этих дворцов давно уже не существует.
Подкопаевский находился близ церкви Николы, что на Подкопае, на горе над рекой Яузой. Был построен временно для Ивана III, который жил там после большого кремлевского пожара.
Дорогомиловский. Был построен временно на самом берегу Москвы-реки у плавучего Дорогомиловского моста для Ивана III, который из него провожал свою дочь Елену в Литву, отдавая ее замуж за сына литовского короля Александра.
Зеленый (Зеленый государев двор). Был построен при царе Иване Васильевиче Грозном для отдыха во время соколиной охоты. Он находился напротив церкви Св. Трифона, где теперь огороды и где уцелело несколько старых лип, составлявших, вероятно, дворцовый сад. Тут находились пруды, принадлежавшие царскому двору, в которых сохранялась дорогая, привозимая издалека, рыба. Теперь от этих прудов, кроме ям, не осталось и помину. Дворец существовал до времен Петра I, который иногда проживал в нем по нескольку недель. При императрице Анне Ивановне дворец был уничтожен.
Пречистенский. Находился на Пречистенке, где теперь дом князя Голицына. Это был старый деревянный дворец, построенный близ Колымажного двора при царе Алексее Михайловиче. Он долго был необитаем. Но в 1774 году, во время своего приезда в Москву для празднования наших побед в Турции, императрица Екатерина II остановилась в нем на несколько дней. По этому случаю ко дворцу были сделаны огромные деревянные пристройки из брусьев. Кабинет императрицы помещен был возле парадных комнат, выходящих окнами на Пречистенку, и был очень холоден и плохо закрыт от непогод и ветра. Несмотря на это, государыня очень долго занималась в нем делами. По словам современников, ее секретари Теплов и Кузьмин просто коченели в нем от холода. Однажды императрица заметила, что они очень прозябли, и приказала подать им кофе, какой всегда сама употребляла. Когда секретари его выпили, то от непривычки почувствовали биение сердца и сильное головокружение. Государыня, расхохотавшись, сказала: «Теперь знаю средство согревать вас от стужи». Из этого же дворца императрица отправилась и на то знаменитое Ходынское гулянье, которое было устроено по случаю побед Румянцева над турками. Празднество это продолжалось с 10 по 24 июля 1774 года и отличалось необыкновенной затейливостью, пышностью и торжественностью. Главным виновником этого народного торжества был, разумеется, граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский, который благодаря своим победам дал России Керчь, Еникале, Кинбурн и другие города. Россия получила право плавания для своих кораблей по Черному морю до самого Константинополя, чего особенно домогался еще Петр Великий. Еще с зимы 1773 года начались приготовления к этому празднеству; о нем извещали народ афишами. Лишь только настала весна, как на Ходынке раздались звуки топоров и молотков: воздвигались города, крепости — подобие отнятых у турок, села, галереи, театр, беседки и проч. Из далеких краев России, даже из-за границы стали съезжаться к этому празднику в Москву. По дороге, лежащей от Петербурга до Москвы, поминутно летали курьерские тройки, двигались рыдваны, скрипели тяжелые обозы. Москва наряжалась. Были воздвигнуты триумфальные ворота. Одни из них возвышались на площади, на крестце Тверской и Садовой. Ворота эти имели высоту 48 аршин. Над ними была статуя Славы; украшение ворот составляли четыре столба коринфской архитектуры; вместо крыши на них находился пьедестал для вызолоченной статуи, представлявшей Посланницу небес в виде вооруженной женщины: в правой руке с громовой стрелой, а в левой — со щитом, на котором изображен был вензель государыни, и пальмовой ветвью. Внутренняя часть этих ворот украшена была пилястрами ионической архитектуры и представляла «храм победы». На гулянье императрица выехала в золотой карете. Ходынское поле представляло великолепную, никогда не виданную панораму. Вся Москва была там, были и многие полки, находившиеся в действующей армии. Государыня со своим семейством и свитой вступила в роскошно устроенную для нее галерею. Когда высокие посетители заняли места, поданы были сигналы о начале праздника. Со всех приготовленных в большом изобилии яств одернулись шелковые покрывала — и на двух возвышенных пирамидах явились позолоченные быки, бараны, стаи птиц, как живые, украшенные ленточными перевязами и цветами; с каланчей брызнули фонтаны виноградных вин. В разных местах были поставлены качели, карусели и другие народные забавы. Бухарцы на немалой высоте ходили по канату в открытых балаганах или представляли из себя пирамиды, балансировали, ходили на руках, вертелись колесом; акробаты, или, как их тогда называли, морочилы, с погремушками на руках и на ногах кривлялись с шестами на лбу, показывали фокусы: проглатывали ножи, ели горящую паклю. Пели и плясали цыгане, жившие тогда на Филях, водили ручных медведей. Затем показывалась воочию восточная ярмарка с тысячами торговцев. Удалые наездники, калмыки и киргизы, джигитовали на своих лошадях: на всем скаку поднимали с земли денежки, прошибали стрелами брошенные вверх яйца. В театре давали русскую оперу «Иван-царевич». Императрица со свитой ходила по ярмарке, покупала товары. Вечером был зажжен фейерверк, блистательный в полном смысле слова. По данному сигналу вдруг вспыхнули огненные струи — и осветилось, запламенело, засверкало огнями все пространство Ходынского поля; ночь, казалось, превратилась в день, корабли на суше будто горели, напоминая Чесменскую победу. Сверкал огнями городок Таганрог, сверкала огнями Азовская крепость. Все эти потехи и удовольствия продолжались до глубокой ночи. После фейерверка все здания на Ходынке озарились иллюминацией; в ответ ей засияла и Москва подобными же огнями. Это гулянье долго не забывалось Москвой, и по поводу его написано несколько брошюр на русском и французском языках. Герои этого празднества были награждены по-царски. Всех более, конечно, был награжден Румянцев.