— Джейн, — говорю я ей, — я привез в Нью-Йорк приятеля из Техаса. Вообще-то он парень в порядке, только малость отяжелел. Хотелось бы растормошить его немного сегодня вечером — так, знаешь, небольшой загул с вылазкой в казино за снетками и солеными орешками. Идет?
— А как у него насчет пения? — спрашивает Лолабелла.
— Ты меня знаешь, — говорю я. — Я не стал бы тащить его из дома за тридевять земель, если бы не убедился, что у него все в порядке по части нот и банкнот.
— Ладно, — говорит Лолабелла, — Приведи его ко мне после второго акта, и я проверю его кредиты и полномочия.
В тот же вечер, часов около десяти, я привел Солли в уборную мисс Делатур — ее камеристка нас впустила. Спустя десять минут входит Лолабелла прямо с подмостков, сногсшибательная в своем костюме, который она надевает в той сцене, когда выходит из рядов дам-гренадеров и говорит королю: «Милости просим на наш пикник». И можете биться об заклад с кем угодно, что роль свою она получила вовсе не из-за того, что уж очень художественно произносила эту реплику.
Как только Солли увидел ее, он встал и пошел прямо на сцену, а оттуда на улицу. Я двинулся за ним следом. Ведь не Лолабелла платила мне жалованье. Я уже начал сомневаться, платит ли мне его кто-нибудь вообще.
— Лук, — говорит Солли, когда мы очутились на улице, — нехорошо-то как вышло. Мы, видно, по ошибке попали в спальню этой дамы. Я, как джентльмен, готов принести всяческие извинения. Как думаешь, простит она нас?
— Да она уж забыла, — говорю я. — Конечно, тут вышла ошибка. Пойдем поищем где-нибудь бобов.
Вот так оно и шло. Только очень скоро после этого случая я заметил, что в обеденное время Солли куда-то пропадает. Я припер его к стенке, и он признался мне, что нашел на Третьей авеню ресторан, где готовят бобы по-техасски. Я увязался туда за ним, и в ту же минуту, как я переступил порог ресторана, я поднял руки вверх и мысленно сказал «сдаюсь».
За стойкой сидела молодая женщина, и Солли познакомил меня с ней. Потом мы сели, и нам подали бобы.
Да, сэр, особа, сидевшая за стойкой, была из той породы молодых женщин, для которых заарканить мужчину легче, чем шевельнуть пальчиком.
Тут есть один способ, и она знала его. Я видел ее в работе. Вид у нее был цветущий, и одета она была просто. Волосы у нее были зачесаны гладко, без всяких локонов и завитушек на лбу или на щеках. Вот как она выглядела. А теперь я вам скажу, как они это проделывают. Все очень просто. Когда она хочет оплести мужчину, она устраивает так, что всякий раз, когда он бросит на нее взгляд, он видит, что она смотрит на него. Вот и все.
На следующий вечер мы с Солли собирались в семь часов отправиться на Кони-Айленд. Было уже восемь, а он не показывался. Я почуял неладное, вышел на улицу и нанял кеб.
— Вези меня в ресторан «Родной Техас» на Третьей авеню, — говорю я кебмену. — Если я не найду там того, что мне надо, поедем по этим седельным лавкам. — И я протянул ему список.
— Босс, — говорит кебмен, — я как-то жевал кусок говядины в этом ресторане. Ежели вы и впрямь проголодались, советую вам начать с седел.
— Я сыщик, — отвечаю я, — и вообще ничего не ем. Ну, валяй побыстрее.
Как только я вошел в ресторан, я понял по линиям моей ладони, что мне следует опасаться высокого рыжего остолопа и что меня ждет большая денежная потеря.
Солли там не было. Не было на месте и гладко причесанной дамы.
Я стал ждать; час спустя они приехали в кебе и сошли вместе под ручку. Я отозвал Солли за угол на пару слов. Он улыбался во весь рот. Только не я организовал эту улыбку.
— Она — грандиозная женщина, — говорит он.
— Поздравляю, — говорю я, — я хотел бы получить свою тысячу, и, если можно, сейчас.
— Послушай, Лук, — говорит он, — не могу сказать, чтобы я так уж бурно веселился под твоей опекой и водительством. Но я сделаю для тебя все, что смогу. Все, что смогу, — повторяет он. — Мы с мисс Скиннер час назад поженились и завтра утром уезжаем в Техас.
— Чудно, — говорю я, — считай, что я уже обсыпал тебя рисом и бросил тебе вслед старый башмак. Только давай не будем запутывать в женских юбках наши деловые отношения. Как насчет моего гонорара?
— Миссис Милз, — отвечает он, — отобрала у меня все деньги и бумаги, за исключением шести сотен. Я говорил ей про наше с тобой соглашение, но она заявила, что это безбожный и беззаконный контракт и что она не заплатит по нему ни цента. Но я не собираюсь обижать тебя, — говорит он. — У меня на ранчо есть восемьдесят семь седел, которые я купил за эту поездку. Когда я вернусь, то выберу из них шесть самых лучших и пришлю тебе.