— Не интересуетесь травами? Нет, конечно, да и когда вам. А я вот очень даже. Про гербарий, наверное, слышали?
Он не ответил ей. Он даже отдаленно не представлял себе, о чем она сейчас говорит. Девушка моментально поняла причину его вынужденной заминки и, стараясь не обидеть комбата предложенным ему испытанием, объяснила:
— Это знают не все. Это что-то вроде альбома, только в альбом собираются песни и стихи, а в гербарий — цветы и травы. Вон я сколько везу разных трав! — глазами она с гордостью показала на притороченный к задней луке седла большой матерчатый сверток.
— По существу вопроса, интересуюсь травами лишь поскольку коням нужен корм, — смущаясь, откровенно признался он.
— Куда ездили? — неожиданно спросила она.
В поездке к горе Верхней не было ничего секретного, и Дмитрий, совершенно не подумав, будет это ей интересно или нет, в подробностях рассказал, как они обнаружили и как по всем правилам окружили и взяли в плен мнимых беляков. Он по природе своей не был многословен, но сейчас его почему-то подмывало говорить и говорить.
Девушка слушала молча, не перебивая ни словом, ни жестом. Она поглаживала Гнедка по лебединой шее и задумчиво глядела вниз, в одну точку. Но вот вскинула голову, будто стряхивая с себя занимавшие ее мысли, и сказала:
— А ведь могло быть совсем не так. Вам не было б страшно?
Она задала этот вопрос между прочим. Она хорошо понимала, что даже самые отчаянные из мужчин боятся смерти и лишь немалым усилием воли подавляют в себе противный страх. Поэтому не стала ждать ответа, а сказала:
— Говорят, вы не сибиряк. Вам по душе Сибирь?
Дмитрий не слышал этих ее слов. Ему вдруг подумалось, что девушка, если она из Озерной, должна знать беглого арестанта, о котором сообщили из волости. Интересно, кто же он такой, чего хочет, с кем из станичников дружен.
— Иван Соловьев. Такой человек вам знаком?
— Соловьев? Что с ним?
— Бежал из тюрьмы.
— Его поймали? — тревожно встрепенулась она.
Ее короткое, энергичное движение не ускользнуло от внимательных глаз комбата. Он сразу понял, что судьба беглеца девушке не безразлична, и заговорил доверчиво, словно извиняясь:
— Нужно явиться с повинной. Могут простить побег.
— Разве? Вы и скажите ему об этом! По существу вопроса! — явно дразня его, вскрикнула она, посылая Гнедка в улицу.
Озадаченный Дмитрий видел, как Гнедко распластался над высоким пряслом поскотины и, вздымая клубы красной пыли, пронесся вдоль уходящей в сумерки улицы. И только тут комбат подосадовал, что все так получилось. Ведь он даже не узнал ее имени!
Дмитрий решительно повернул к реке и по песчаному берегу, продираясь в густых тальниках, проехал к тому крохотному заливчику, где к воде вплотную подходят станичные огороды. Опахнуло остывающей коноплей и лебедой, к этим запахам примешивалось легкое и сухое дыхание вечерней степи, лившееся по переулку. Он остановил коня и прислушался. С другой стороны острова до него донесся размеренный скрип уключин, затем тишину всколыхнул людской говор, но это было значительно выше по реке, очевидно, на пароме. Вокруг рождались и бесследно пропадали еще какие-то звуки, причину которых было трудно понять.
Тогда Дмитрий по илистому мелководью шагом объехал огороды и оказался на небольшом приречном лугу. Белый Июс здесь делал размашистый поворот, несколько удаляясь от станицы к скалистым горам, за этим-то поворотом ярко виднелось сквозь тальник красноватое, чуть колеблемое поднимающимся с реки ветерком пламя костра. А чуть правее, на подернутой крупной рябью быстрине основного русла реки, покачивались, хлопая днищами, две долбленки, в них, держась за борта, копошились полураздетые люди — готовились к лучению рыбы ночью, когда речную глубь высвечивают факелом, сделанным из бересты, и бьют острогою стоящих в ямах тайменей.
А на травянистом плесе заводи шла рыбалка. Здесь большим бреднем ловили щук. На мокром песке бились черноспинные, верткие рыбины, зубастыми ртами ловя воздух. Значит, будет уха, улова хватит, пожалуй, на два — три дня. Веселое, шутливое настроение рыбаков скоро передалось Дмитрию, он соскочил с седла, присел на корточки и, быстро перебирая руками, принялся сортировать пойманную рыбу: уху предполагалось готовить двойную — сперва сварить всякую мелочь, затем, в том же отваре, — щук покрупней.