— Куда подашься? — спросил Соловьев, хищно сощурив глаза.
— Ты уезжаешь? Али как?
Иван утвердительно качнул головой.
— Завтра получишь деньгу. Много дам. Не так уж плох я, Иван Николаевич!
— Где возьмешь?
— Мое дело.
— Без крови тамако! Понял?
«Хочет смыться, сволочь, по-благородному», — подумал Чихачев, но ответил мягко:
— Постараюсь.
Соловьев сознавал, что это пустые слова. Денег без выстрелов теперь нигде не возьмешь. Конечно, атаман мог запретить грабеж, но ему нужны были средства, и немалые, поэтому он и промолчал.
Назавтра же, находясь у Антониды, Иван увидел в окно конников. Когда затем Чихачев подошел к атаману, в руках у него была толстая пачка червонцев, обернутая тряпкой и шелковым шнурком.
— Вот, Иван Николаевич.
Соловьев распаковал и пересчитал деньги. В пачке было восемь тысяч рублей в новеньких, хрустящих купюрах. Преисполненный благодарности Чихачеву, он даже не стал спрашивать, как и где были взяты деньги. Да его это уже и не интересовало: мысленно он был в пути. Соловьев лишь по-дружески попросил Миргена, чтобы тот проводил его до Ачинска. Отряду же атаман сказал, что уезжает не насовсем, а только разведать, где еще недовольные существующими порядками воюют против власти.
Соловьев не прощался с Татьяной. Его бы расстроило это прощание, а ему постоянно нужно быть собранным, сильным. Он лишь пуще нахмурился, поспешил к коню и прыгнул в седло.
— Шашку забыл, Иван Николаевич! — крикнул Соловьенок, бросаясь в дом.
— Возьми на память, — худое лицо Ивана было напряжено, пониже скул застыли желваки. Ему казалось несправедливым и странным, что эти люди остаются в родной ему станице, а он должен покинуть ее. И таким бесконечно дорогим показался ему каждый домик в Озерной, каждый забор и каждый кустик! Может, и легко расставаться с родиной по своей воле, но по чужой — никогда.
Последний взгляд Иван кинул на распахнутые окна просторного Автамонова дома. Он мучительно надеялся увидеть в одном из них Татьяну, но ее не было, и Соловьев, сутуло сидевший в седле, гикнул, дал коню шпоры и, не разбирая дороги, понесся на зазеленевший травой бугор мимо огородов, мимо одинокого кургана, обросшего чертополохом. Иван не оглядывался на струйчатые дымы и ватагу тесовых крыш, потому что он теперь не нужен был станице и она ему не нужна.
— Быстро ездишь, оказывается, — сказал Мирген, пристраивая своего коня к коню атамана.
Скорее вперед, чтобы не терзать себя мыслью о прошлом! Жалеть было нечего, разве только одну Настю, перед которой он виноват более, чем перед кем-нибудь другим. Ему явственно представилось, как она в окружении таких же несчастных арестанток понуро сидит на грязных нарах в вонючей камере и вспоминает о нем. Скорее вперед, к незнакомым, нездешним людям, которые не будут знать ничего об Иване, туда, где его фамилия не звучит проклятием и ненавистью!
Они скакали, оставляя в стороне села, объезжая табуны и отары, отдыхая в логах и перелесках. Степь понемногу просыпалась, от нее наносило молодой полынью и богородской травой. Эти запахи пьянили всадников, пробуждая в душе воспоминания о далеком-далеком детстве.
Они видели суету верховых на почтовом тракте. Возбужденные чем-то всадники вылетали из-за холмов, из-за березовых рощиц, догоняли и останавливали друг друга, о чем-то советовались и пропадали в зыбком мареве. Может, эти всадники и видели Ивана и Миргена, и наверняка видели, но кому придет в голову, что так вот, нисколько не таясь, могут ездить бандиты.
Только под самым Ужуром на жирной грязи тракта их остановила вывернувшаяся невесть откуда группа конных во главе с командиром в венгерке. Усмиряя серого в яблоках жеребца, командир спросил:
— Кто такие? — А рука нашарила револьвер.
Мельком оглядев всю группу, а было в ней человек около десяти, чуть побледневший Иван сказал:
— От Заруднева. За его женой, — и немного помедлив: — А чо случилось?
— Соловьевцы захватили почту. Ищем бандитов.
— Держитесь тайги, — посоветовал Иван.
Мирген усмехнулся атаманским словам. Заметив это, командир подозрительно взглянул на него:
— Кто вы, товарищи?
Соловьев оживился, не дав Миргену вступить в разговор:
— Вчера мы чуть не нарвались на банду.
— В каком месте? — командир полез в сумку за картой.
— Под Малым Сютиком. В кустах отсиделись.
Командир четко сделал под козырек, отпуская их, а когда они отъехали, крикнул вдогонку:
— Полина Ефимовна у меня дома. Спросите комэска.