— Это я понимаю, — проговорил Николай. — На перебазирование эскадрона нужно согласие укома партии. В другом конце уезда зашевелились кулаки. Сегодня иду к Итыгину, изложу свои соображения.
— Слушай! — спохватился Ефрем. — Ты посылал за женой?
— Нет, — сказал Николай удивленно. — Сам собирался съездить.
— Я так и думал! — Ефрем шлепнул себя ладошкой по колену. — Один, значит, русский, рыжеватый, в папахе…
Николай не дал ему договорить:
— В куртке? А нос какой?
— Да вот такой, — показал Ефрем.
— Это и есть Соловьев!
— Да брось ты!
— На виду воротник рубашки. Две пуговицы или три.
— Точно, товарищ Заруднев. Почему ж, думаю, они не заехали за Полиной…
— Да ты что! — воскликнул Николай.
— Про нее они спрашивали.
— Ненадежный ты человек, — сказал Николай. — Вот и поручи тебе женщину!
— Поверил я им.
Оказывается, Ефрем все же заподозрил неладное и позвонил из Ужура в Ачинский боерайон. Просил учинить проверку документов у двух конных, приметы которых сообщил. Почему звонил именно в Ачинск? Да потому, что этих двух видели на ачинской дороге.
В тот же день Заруднева и Ефрема принял Итыгин. Ему, широкому в кости мужчине, было тесно в маленьком кабинете с письменным столом и этажеркою. Он говорил извиняющимся тоном:
— Тут и работаю. Уезд громадный, а кабинет — видите сами.
Он принялся рассказывать им о наболевшем. В Усть-Абаканском ничего не знают о положении на местах. Инструкторы уисполкома не выезжают в дальние улусы — нет лошадей и денег для оплаты наемного транспорта. Приходится жить в отрыве от трудящихся. Такая же беда и у уездного комитета партии. Цепляемся за любого прибывшего с мест работника, чтоб получить нужную информацию. А люди, как известно, бывают разные, такого наговорят, что зайдет ум за разум.
Георгий Итыгин был человеком действия. Ему хотелось на места, чтобы с ходу решать наболевшие вопросы, разъяснять политику партии, организовывать народ на коллективную, дружную работу. Он и здесь, в уездном центре, ежечасно и ежеминутно делал нужные дела, но этого ему было мало, его крупная бритая голова с выпуклым лбом хотела вобрать в себя весь уезд с людскими заботами и чаяньями, в этом стремлении был он весь.
— На тракте убит почтарь, — сказал Заруднев.
— Я знаю, — Итыгин откинулся на высокую спинку стула. На его круглое очкастое лицо набежала тень.
— Что делать? — Заруднев вопросительно посмотрел на председателя.
— Как что? Искать убийц.
— Соловьев, — сказал Ефрем.
— Тогда искать Соловьева. Прочитайте-ка, товарищи командиры, вот этот любопытный документ, — Итыгин вынул из папки и положил перед Зарудневым листок из школьной тетради, исписанный неустойчивыми буквами.
«Товарищ Итыгин.
Мы, партизаны, просим вас пояснить нам небольшое недоразумение. Мы ведем мирные переговоры, а вместе с тем вы допустили покушение на жизнь командира Соловьева.
Этим вы ничего хорошего не сделаете для себя. Почему? Да потому, что этим обостряете партизан и даете пример не к выходу партизан, а хуже обостряете против себя.
Но мы просим, чтобы вы все-таки яснее доказали нам, какие условия нашего выхода ко власти.
Мы будем согласны на нижеследующие условия:
1. Чтобы все вооруженные силы с этого района удалить.
2. Чтобы не было личных счетов между нами и вами, то есть стоящими у власти людьми.
3. Чтобы не было порока и пятна на нас (бандитизм), а такое же право голоса, как и у всех граждан РСФСР.
Мы говорили и говорим, что нас загнали в тайгу личные счета и через это приходится теперь бродить по тайге и спасать свою жизнь, а если бы этого не было, личных счетов, то и не было бы банды.
Ответ можете дать любому населению, где бы мы могли получить.
Командир партизанского отряда Чихачев»
— Такое вот письмецо, — сказал Итыгин. — Личные счеты, о которых они пишут, не дают основания убивать людей. А кое в чем мы виноваты. Сейчас я познакомлю вас с одним нашим товарищем, если он уже подошел. Ну и личность! — И, помедлив, добавил: — Но весь в прошлом!
Итыгин на минуту вышел из кабинета и вернулся с коренастым мужчиной в английском френче и фуражке полувоенного образца, которую он не снял, а лишь поправил на голове. Шурша кожею брюк, он подошел к командирам и представился:
— Дышлаков, — и раздвинул плечи. — Могу оказать посильную помощь, как я тут вырос и герои сражались под моим руководством.
— Действительно так было, — подтвердил Итыгин, протирая очки. — Но, товарищ Дышлаков, согласись, ты наделал много ошибок.