Сашка снял винтовку с гвоздя, щелкнул затвором, заглянул в ствол:
— Оружия не чистишь, фараон.
— Повесь на место, — сказал Григорий. — Это государственное оружие. За него отвечать придется.
Сашка вызывающе рассмеялся, ему хотелось поговорить с Григорием еще, но Чихачев опередил Сашку:
— Кого охраняешь, Григорий? Ну говори, говори. Тут все свои.
— Закон охраняю.
— Ишь ты! И, к примеру, в меня пальнешь?
— Ежели заслужишь.
— А мы решили сдаться по-хорошему! — усмехнулся Чихачев.
— Вот и ладно.
— Ты знаешь, кто мы такие? — задирал его Чихачев.
— Люди.
— Не, — возразил Чихачев. — Мы бандиты, а ты чистый, ты хорошенький теперь. В милиции служишь.
— Соловьева хочу повидать, — после минутной паузы глухо проговорил Григорий.
— Нету Соловья, улетел Соловей, один Соловьенок остался. — Сашка ткнул себя пальцем в грудь.
Григорий не слушал Соловьенка. Он повторил Чихачеву, что хочет встретиться с атаманом. Они друзья, давно не виделись, им есть о чем потолковать. Что до Григория, то ведь он не ходил с оружием против банды.
— Все понимаем, — тяжело роняя слова, сказал Чихачев. — Но как у тебя повернулся язык назвать нас бандой?
— Не трогайте оружия!
— Что попало к нам, то пропало, — рассудил Чихачев. — А мы тебе расписочку дадим. По всей форме. Ну, адъютант! — обратился он к Сашке. — Карандаш сюда и бумагу!
— Нету карандаша.
— Значит, беги к мадаме. А Григорий расскажет, пошто казачьим званием пренебрег. И еще желаю знать, будут ли нам какие уступки.
— Я не Совнарком, — буркнул Григорий.
— Вот и дошлый ты, и ненавидишь меня. А зря. Я ведь к тебе, как поп, грехи отпустить пришел. Душой просветлеешь, дурье!
Размахивая плетью, Чихачев ждал смеха. Но его остроумие не нашло поддержки. Хакасы не уловили в его словах иронического оттенка, они по-прежнему стояли перед ним полукругом, вялые и скучные, бессмысленно хлопая красными от запоя и бессонницы веками.
— Ты мне никто, — сказал Григорий Чихачеву. — Мне нужен Иван Николаевич. Где он?
— Вот, видишь, какой ты несговорчивый! — обиделся Чихачев. — А я тебе не враг. Ну да хватит мыть зубы, пора и за дело. Снимайте-ка, ребята, штаны с милиции, кладите ее, родную, сюда, на лавку!
Это бандиты поняли. Всею ватагой бросились на Григория. Сшибли подножкой, распластали на нем рубаху и порты. Он извивался, пытаясь выскользнуть из цепких рук, но его прижали, стиснули и, тяжело дыша, уложили на лавку. Чтоб не вздумал кричать и криком своим смущать прохожих и соседей, в рот ему забили его же шапку, а чтоб не бился, накрепко скрутили ремнями.
— Так его, — сказал Чихачев, отряхивая френч.
Григорий лежал на животе, свесив с лавки лохматую голову, его лицо было багровым от натуги, глаза округлились и готовы были вылезти из орбит.
— Случай деликатный, — заметил Сашка с порога. В руках у него была ученическая тетрадка и карандаш.
— Садись да пиши, — приказал Чихачев. — Расписка, значит, ему от меня, командира добровольческого отряда…
— Добровольческого, Павел Михайлович?
— А какого же еще, мать твою туды-растуды? Пиши!.. Мол, взял я наган и винтовку за надобностью. И ставь число.
Расписывался Чихачев долго, слюнявя карандаш и любуясь закорючками, выведенными им. Затем тронул карандашом свои жесткие, как щетина, усы и сказал:
— Я думаю, Григорий, начнем. Ты уж извиняй, да только терпи. Казак ты, Григорий.
Двое с витыми плетками приблизились и встали с двух сторон лавки. Тупыми, ничего не выражающими взглядами они обратились к Чихачеву, ожидая знака к началу экзекуции. А тот глядел на синеватое тело Григория и сокрушенно покачивал головой:
— Ну какой у тебя зад? Зад у тебя шибко обвисший. Хозяин пса лучше кормит, чем власти милицию. За что только стараешься! Ах, Григорий, Григорий! Ну прямо цыплячий зад!..
Плети свистнули разом. Прочерченные ими тонкие полосы сперва побелели, затем понемногу стали розоветь и вот уже строчками обозначилась кровь. Григорий рванулся, но его удержали. Кровь размазалась под ударами и растеклась по всей спине.
— Попробуй-ка ты, — сказал Чихачев Тимофею.
— Плетки нет, — отодвинулся тот.
— Мою возьми.
Тимофей схватился за живот и, неловко боднув кого-то головой, кинулся к двери:
— До ветру хочу! У, язва.
Атаман искоса оглядел его и кивнул Сашке, чтобы тот присмотрел за чекистом. Мало ли что придет в голову Тимофею после веселого представления, которое устроил Чихачев совсем не случайно. Он хотел не только наказать Григория за самовольный уход из банды, но дать предметный урок тем, кто помышляет о дезертирстве или может предать, как Каскар.