— И я думаю, что Кандиларов все еще находится в Турции, — сказал стажер Тодорчев.
— Ишь ты каков! — Шатев нашел наконец, на ком выместить обиду. — Такой молоденький, а уж и подлиза, и карьерист. Знаю я эту породу, вечно на стороне начальничков.
Парень не испугался, не отступил:
— Разве у младших нет права на собственное мнение?
— Погляди-ка на этого собственника!
— Угомонись, Николай! — Бурский с улыбкой покачал головой. — Я тоже не исключаю, если можно так выразиться, «стамбульских возможностей».
— И ты, Брут!
— О, да ты, кажется, Цезарем себя возомнил? — Шуточный тон возымел действие, атмосфера разрядилась.
Однако общее недовольство непроясненной ситуацией так и осталось.
Бурский был точен и исполнителен во всем, включая приход на работу. Даже незначительное опоздание он считал грубым нарушением дисциплины. Но и раньше положенного не являлся: считал это потерей личного времени. «Быть точным, появляться минута в минуту, — любил он говорить, — это, знаете ли, мастерство!» Сам будучи воплощением точности, Бурский в душе не одобрял полковника Цветанова, для которого понятия рабочего времени как бы и не существовало («Выдумка для чиновников!») — в том смысле, что признавал он только ранний приход на службу и поздний уход. Главным своим земным предназначением полковник почитал необходимость работать как вол — и тут он решительно расходился во мнениях со своею супругой. Но больше всех других страдала, конечно, его секретарша, которая, хоть и пыталась приноровиться к шефу, на работу приходила поздно, а с работы отпрашивалась рано (опять-таки, по критериям полковника).
На сей раз Цветанов встретил майора любезно, даже чересчур: последовали расспросы о здоровье, о самочувствии жены, об оценках и поведении детей. Не забыл он проявить интерес и к успехам капитана Шатева, и к успехам стажера.
Тем временем секретарша принесла кофе и ледяной тоник в высоких бокалах — угощение, обычно предназначавшееся для гостей. Бурский живо смекнул, что и сервис, и дипломатические любезности затеяны неспроста, и терпеливо дожидался главного, стараясь не выказать удивления (лучший способ отомстить за вчерашний приказ).
— Сам знаешь, Траян, — как-то особенно проникновенно сказал полковник, — точность — вежливость королей. А вежливость милицейских начальников? В умении смело признавать свои ошибки.
— Полковников или майоров? — не поднимая глаз от кофе, спокойно спросил Бурский.
— Полковников, само собой, полковников, не беспокойся. Какой начальник из майора! — совсем весело воскликнул Цветанов. — Вроде бы нашел я твоего Кандиларова. Тот или нет — никто пока не знает. Но за последние три недели другие Кандиларовы не исчезали. Вероятней всего, тот.
— Неужто успел-таки и шербетом в Стамбуле полакомиться?
— Не ехидствуй, Траян. Лучше почитай сообщение. Бурский так и впился глазами в текст.
«На ваш запрос от 8 октября: Спелеологи общества „Хвойна“ села Петровско обнаружили вчера в Подлой пещере тело мужчины средних лет, одетого по-городскому. Никаких документов при нем не было. Лицо обезображено до неузнаваемости. В нашем округе исчезнувших граждан нет. Труп находится в морге окружной больницы города Смоляна. Ждем распоряжений. Полковник Пепеланов».
Мужчина средних лет, одет по-городскому… Зачем понадобилось сообщать столь заурядную подробность? Верно, хотят подчеркнуть, что городское платье — не очень-то подходящая одежда для места, где найдено тело, — для гор, для пещеры… Как она называется?.. Бурский перечитал телефонограмму. Подлая пещера. Какая, интересно, подлость дала ей название?
— Думаете, Кандиларов? — спросил Бурский.
— Зачем вопрошаешь меня, низложенного апологета стамбульской версии? Уж коли появился труп, пусть и не Кандиларова, надо ехать. Возьми микроавтобус для бригады экспертов, своих ребят не забудь.
Лицо обезображено до неузнаваемости… Да, картинка не для слабонервных. Брать ли стажера? Хотелось бы, конечно, отдалить первую встречу Тодорчева с таким неприглядным образом смерти. А если парень догадается, почему его не взяли, и расценит это как пренебрежение? И вот вопрос: взять ли туда Кандиларову? Все-таки предстоит идентификация личности. Но как подумаешь о том, что ей предстоит пережить… К тому же если вдруг окажется, что произошла ошибка…
Не найдя ответа, Бурский решил посоветоваться с полковником.
— Кандиларову не брать, — сказал тот. — Кто поручится, что это ее муж? — Поразмышляв, он лукаво улыбнулся: — Ведь может оказаться, что все-таки пьет он шербет на берегах Босфора!.. Тодорчева возьми непременно. Чего щадить его нервишки? Свыкнется. Такая уж у нас профессия.