— Как же вы, если не секрет, запомнили курс?
— Очень просто. Сперва на звонницу Старой Церкви, а над ней довернул пятнадцать градусов к западу. Церковь скоро покажется.
Бурский кивнул оператору, и тот застрекотал камерой, направив ее раструбом вниз. Лес внизу не кончался. Справа показалось асфальтированное шоссе. Там, где оно сворачивало в сторону, стала видна двухэтажная постройка под серой крышей.
— Старое лесничество, — объяснил пилот. — Скоро и курорт покажется.
Бурский напряженно следил за движением минутной и секундной стрелок. Он сверил часы в полдень с радиосигналом астрономической обсерватории. Сейчас они показывали 14 часов 19 минут 12 секунд.
Появилась дача, правее — трехэтажная гостиница, а слева по курсу — церквушка со звонницей. Бурский принялся считать вслух:
— Двенадцать. Одиннадцать. Десять. Девять… Когда пролетели над звонницей, вертолет немного занесло влево, к западу.
На полянах и в гуще леса мелькали дачки.
— Пять. Четыре. Три. Два. Один. Ноль! — возбужденно воскликнул Бурский.
Желая подстраховать оператора, Шатев нацелил вниз объектив старого своего «Пентакона» и при счете «Ноль!» щелкнул затвором. В этот миг внизу проплыла двухэтажная дача с бревенчатыми стенами, а затем снова, без конца и края, потянулся лесной массив.
— Кажись, не промахнулись! — проговорил Шатев.
— Нормально, — ответил Бурский и махнул оператору, чтобы прекратил съемку.
— Дальше лететь куда? — спросил пилот. — На ту же поляну к дровосекам?
— А как вы потом возвращались в Пловдив?
— Вдоль русла Сухой реки. Там болтанка меньше.
— Тогда возвращайтесь на вертодром.
— Минутку! — вмешался Шатев. — По-моему, ни к чему нам снова пролетать над этой роскошной дачкой.
— Ты прав.
Через четверть часа летели уже над Пловдивом. Перед посадкой Шатев шепнул пилоту:
— Слушай, Манчо. Постарайся до конца года молчать о нашем путешествии. Чтоб даже во сне не проговорился, ладно?
— Я во сне в другие места летаю, — улыбнулся Манчо и лихо заложил крутой вираж.
Из кабинета начальника вертодрома Бурский поспешил связаться с полковником Цветановым. Доложил обстановку, спросил, ехать ли немедленно к двухэтажной даче (на машине это займет не больше часу) или навести сначала необходимые справки, сориентироваться…
— Какие еще справки? В чем ориентироваться? — удивился полковник. — Может быть, никаких справок и не понадобится. И пилот мог ошибиться на несколько секунд, и Кандиларов, если это его записка… Надо пока только присмотреться к даче. Действуйте согласно обстановке, но будьте осторожны. Не спугнуть бы птичку!
Сразу после напутствия полковника Бурский позвонил Лилкову, который вскоре присоединился к группе.
— Он может оказаться нам полезным, — словно в оправдание, сказал Бурский Шатеву. — Все-таки местный, знает тут каждую кочку.
Капитан деликатно промолчал. А минут через пять Лилков, тяжело дыша, втиснулся на заднее сиденье их машины.
Ни на минуту не смолкая, Лилков принялся восхищаться всем подряд: дорогой (недавно дотянули асфальт до самого курорта), Родопами (лучшие горы в Европе, а может, и в мире), дивными окрестностями Старой Церкви (сюда стекаются истинные любители природы — в отличие от снобов, предпочитающих Пампорово). Затем Пухи перешел к всевозможным историям из журналистской практики, большей частью невероятным. Рассказал о несуразных фразах, об опечатках, в которых повинны бывают наборщики (известна их страсть к пикантным словечкам: заменил всего одну букву в слове — и скандал, а виноват журналист).
Время от времени Бурский и Шатев вежливо улыбались остротам Лилкова, занятые своими мыслями. Кинооператор на переднем сиденье, кажется, задремал. Когда цель поездки была уже близка, Бурский дотронулся до плеча Пухи.
— Послушай, — сказал он серьезно, — если питаешь иллюзии, что мы пригласили тебя прошвырнуться на лучший в Европе, а может, и в мире курорт, ты глубоко ошибаешься.
— Кстати, об этом курорте я вам такое расскажу! — мигом переключился Лилков, но Бурский перебил:
— После. А сейчас слушай. Возле Старой Церкви, на даче, кажется, совершено тяжкое преступление.
— Тот — ну, который в пещере? — смекнул Пухи.
— Похоже. Пока это лишь подозрение. Надо действовать так, чтобы не вызвать подозрений, понял? Думаю, мы сойдем за съемочную группу. Я, допустим, сценарист… Ники — помощник режиссера, кинооператор у нас настоящий. А ты — ты якобы режиссер. Согласен?