Они приближались, о чем-то деловито разговаривая, потом стали тщательно разглядывать девочку примерно моих лет. Что, если они пройдут вдоль ряда? Что, если они выберут меня?
Я боролась с собой. Не сбежать ли мне с помоста домой? Я представила себе, как объясняю все бабушке. Она бы поняла. Ведь вообще это я, а не она, решила, что надо сюда пойти.
И тут я увидела Меллиору — такую элегантную и свеженькую в розовато-лиловом льняном платьице — юбочка с оборочками и аккуратно облегающий лиф, ворот и рукава отделаны кружавчиками, — в белых чулках и черных башмачках с ремешками; из-под соломенной шляпки выглядывали светлые волосы.
В тот же миг она увидела меня, и я не успела отвернуться. Она быстро подошла, глядя встревоженно, и стала прямо передо мной.
— Керенса? — тихо произнесла девушка.
Я разозлилась, что она видит мое унижение, да и как было мне любить ее — такую аккуратненькую, чистенькую, свеженькую, элегантную — и свободную.
— Ты нанимаешься?
— Да вроде, — неохотно буркнула я.
— Но… раньше ты не нанималась?
— Времена нелегкие, — пробормотала я.
Те двое из аббатства приближались. Дворецкий уже смотрел на меня заинтересованным, прикидывающим взором.
На лице Меллиоры появилось взволнованное выражение, она сделала вдох и быстро-быстро заговорила, словно боясь, что не поспеет.
— Керенса, мы как раз ищем кого-нибудь. Ты пойдешь в дом священника?
Это было спасением. Моя мечта не обернется горечью. Я не войду в аббатство Сент-Ларнстон с заднего крыльца. Если бы случилось так, то моей настоящей мечте не сбыться бы никогда.
— В дом священника? — запинаясь, спросила я. — Так… ты пришла нанимать?
Она с готовностью закивала.
— Да, нам нужно… кого-нибудь. Когда ты можешь приступить к работе?
Дворецкий Хаггети подошел совсем близко. — Доброе утро, мисс Мартин.
— Доброе утро.
— Рад вас видеть на ярмарке, мисс. Мы тут с миссис Роулт хотим подыскать пару девчонок на кухню. — Теперь он смотрел на меня. — Это вроде подходящая, — сказал он. — Как тебя зовут?
Я гордо вскинула голову.
— Вы опоздали, — сказала я. — Меня уже наняли.
Во всем происходящем в тот день было что-то нереальное. У меня было впечатление, что это не взаправду, что я скоро проснусь на нашей полке, мечтая, как всегда, или смеясь вместе с бабушкой Би.
Но я действительно шла рядом; с Меллиорой Мартин, и она только что наняла меня на работу в дом священника — она, моя ровесница.
Мистер Хаггети и мисссис Роулт были настолько поражены, что только рты разинули, когда Меллиора вежливо попрощалась. Они глазели нам вслед, и я слышала, как миссис Роулт пробормотала:
— Нет, ты видел что-нибудь подобное?
Бросив взгляд на Меллиору, я ощутила смутную тревогу, почувствовав, что она начинает жалеть о своей поспешности. Мне стало ясно, что она пришла на ярмарку вовсе не нанимать прислугу, а действовала, поддавшись порыву, чтобы спасти меня от работы в аббатстве, так же как раньше пыталась спасти от поддразнивания мальчишек, когда увидела меня в стене.
Тогда я спросила:
— Это ничего?
— Что?
— Что ты меня наняла?
— Все будет в порядке.
— Но…
— Справимся, — сказала она; она была такой хорошенькой, когда улыбалась, а непокорный огонек в ее глазах делал ее еще симпатичнее.
На нас оборачивались, пока мы шли сквозь толпу, мимо бродячего торговца, громко хвалившегося, что от бутылочки его снадобья все болезни как рукой снимет; мимо жарящегося гуся и ларька со сладостями. Какой контраст мы представляли собой! У нее совсем светлые волосы, а у меня жгуче-черные; она вся такая аккуратная, а я хоть и чистая, потому что накануне постирала платье и вымыла голову, но бедно одетая; у нее такие блестящие черные башмачки, а я босиком. Но никому не пришло бы в голову, что она наняла меня на работу.
Меллиора подвела меня к краю поля, на котором располагалась ярмарка. Там стояла лошадка, запряженная в двуколку, принадлежавшую, как я знала, священнику. Впереди сидела немолодая гувернантка, которую я часто видела вместе с Меллиорой.
Когда мы подошли, она повернулась к нам и сказала:
— Боже мой, Меллиора! Что это значит?
Я так поняла, что «это» относилось ко мне, и я гордо подняла голову и устремила на гувернантку как можно более надменный взгляд.
— Ах, мисс Келлоу, мне необходимо объяснить… — начала Меллиора смущенной скороговоркой.
— Действительно, необходимо. Будьте любезны объясниться.
— Это Керенса Карли. Я ее наняла.
— Вы… что?..
Я укоризненно посмотрела на Меллиору. Если она зря тратит мое время… если она играет и притворяется… если все это было задумано как забавная шутка…
Она покачала головой. Какая удивительная способность читать мои мысли!
— Все в порядке, Керенса, — сказала она. — Предоставь это мне.
Меллиора разговаривала со мной как с подругой, а не как с нанятой служанкой. Пожалуй, она бы мне даже нравилась, если б не горькая зависть. Я-то воображала себе, что дочь священника глупенькая, кроткая, скучная. Это оказалось неправдой. У Меллиоры хватало силы духа, как мне впоследствии предстояло обнаружить.
Пришел ее черед проявить надменность, и ей это прекрасно удалось.
— Садись, Керенса. Мисс Келлоу, прошу вас, отвезите нас домой.
— Но, Меллиора… — Настоящий дракон эта мисс Келлоу; на мой взгляд ей было уже далеко за сорок; губы поджаты, глаза злющие. Я ей в некотором роде даже сочувствовала, потому что при всем ее повелительном тоне она была всего лишь прислугой.
— Это, — возразила Меллиора, по-прежнему в роли надменной молодой леди, — подлежит обсуждению только с моим отцом.
Мы затряслись по дороге в Сент-Ларнстон; ни одна из нас не проронила ни слова, пока, миновав глиняные домики и кухню, мы не подъехали к серой церкви с высокой колокольней и кладбищем с покосившимися надгробьями. За кладбищем стоял дом священника.
Мисс Келлоу подъехала к дверям, и Меллиора сказала:
— Пойдем, Керенса.
Я вышла вместе с ней, и мисс Келлоу направила двуколку к конюшие.
— Ты не имела никакого права меня нанимать, верно? — спросила я.
— Конечно, имела, — возразила Меллиора. — Если б я не сделала этого, пришлось бы тебе отправиться в аббатство, а ты туда так не хотела.
— Откуда ты знаешь?
Она улыбнулась.
— Догадалась.
— А почем ты знаешь, может, мне и здесь быть не захочется?
— Ну конечно, захочется. Мой отец лучше всех на свете. В этом доме всякий будет счастлив. Только мне надо будет ему все объяснить.
Она заколебалась, не зная, что делать со мной. Потом сказала:
— Пойдем.
Она распахнула дверь, и мы вошли в большую переднюю. На дубовом сундуке стояла низкая ваза с нарциссами и анемонами. В углу тикали старинные часы, а прямо напротив двери уходила наверх широкая лестница.
Меллиора поманила меня за собой, и мы поднялись по лестнице. Наверху она быстро открыла какую-то дверь.
— Подожди у меня в спальне, — сказала она, — пока я тебя не позову.
Дверь захлопнулась, и я осталась одна. В такой комнате мне раньше не доводилось бывать. Большое окно обрамляли голубые занавески, а кровать была покрыта голубым покрывалом. На стенах висели картины и бледно-голубые сердечки на розовой бумаге. Но больше всего меня поразил небольшой книжный шкафчик у кровати. Какие книги читала Меллиора! Они вернули меня на землю, к пропасти, лежавшей между нами, и я, повернувшись к ним спиной, стала глядеть в окно. Передо мной простирался сад; размером с пол-акра, с газонами и клумбами. В этом саду трудился сейчас его преподобие отец Чарльз Мартин, отец Меллиоры. Я увидела, как появилась Меллиора; она подбежала прямо к отцу и начала что-то говорить с очень серьезным видом. Я жадно наблюдала, зная, что решается моя участь.
У его преподобия вид был слегка ошарашенный. Меллиора выглядела воодушевленной. Они спорили; она взяла его за руку и продолжала что-то горячо говорить. Она его упрашивала. Интересно, почему она так старается.