Он обтесывал какую-то деревяшку, и челюсть его тряслась, как будто он радовался тайной шутке.
— Ну, Ройбен, как продвигаются дела? — спросил Ким.
— Да думаю, хорошо, сэр.
Его глаза скользнули по мне, и улыбка стала почти ослепительной.
— Добрый день, Ройбен, — сказала я.
— Добрый вам день, мэм.
Ким начал мне объяснять, что тут делают, и мы двинулись дальше. Потом я вспомнила, что хотела обновить бабушкин домик, и сказала об этом Киму.
— Попросите Ройбена сходить и оценить, что можно сделать. Он будет доволен.
Я вернулась к Ройбену.
— Мне нужно немного подновить домик, Ройбен, — сказала я.
— Ну, да. — Он не переставал строгать, но я видела, что он доволен.
— Вы смогли бы сходить со мной поглядеть?
— Ну, да, — сказал он.
— Я подумываю расширить домик, чтобы он стал настоящим маленьким коттеджем. Фундамент там прочный. Как вы думаете, это можно будет сделать?
— Да небось, можно. Мне б надо сходить поглядеть.
— Так вы сходите как-нибудь со мной?
Он прекратил работать и поскреб в затылке.
— А когда б вы хотели, мэм? Завтра, как я тут кончу работу?
— Очень хорошо.
— Ну, тогда… часиков так в шесть.
— Уже будет темнеть. Вам бы надо при дневном свете поглядеть.
Он снова поскреб в затылке.
— Небось, я поспею туда к пяти. У нас будет часок дневного света, ага?
— Ну хорошо, Ройбен, значит, завтра в пять… в домике. Я буду там.
— Вот и ладно, мэм.
Он вернулся к работе, его челюсть затряслась от скрытого веселья.
Похоже было, что он не горюет, и я обрадовалась, Ройбен был простой малый, а Хетти не стало так давно, что он, пожалуй, уже и позабыл, как она выглядела.
Я вновь присоединилась к Киму.
— Ну как, — спросил он, — договорились?
— Да, он вроде согласился с охотой.
— Ройбен счастливей всего, когда работает.
Ким посмотрел на часы.
Давайте вернемся в библиотеку. Сейчас придут Меллиора и Карлион.
Идя к домику, я вспомнила, как ходила туда в последний раз, и тревожное чувство снова вернулось ко мне.
Войдя в рощу, я беспрестанно поглядывала через плечо, опасаясь, что за мной может следить кто-нибудь. Я успевала вовремя. Я буду там ровно в пять часов. Надеюсь, что Ройбен будет точен. Когда он придет, мои опасения развеются.
Я никогда не жалела о том, что наш домик стоит на отшибе, а наоборот, радовалась этому. Но когда там жила бабушка, все казалось таким безопасным. На минуту меня охватила грусть и сознание того, что мир для меня уже не будет никогда таким, как прежде, после того как бабушка покинула его.
По-другому смотрелся и домик. Когда-то это было прибежище и родной очаг, теперь просто четыре глиняных стены в отдалении от других глиняных домиков, место, где так страшно легко поднять щеколду и где может появиться тень в окне.
Я подошла к двери и, отперев ее, вошла внутрь, беспокойно озираясь. Из-за маленького окошка в домике всегда было темновато. Я пожалела, что не попросила Ройбена прийти сюда ясным утром. Но подумала, что все же смогу показать ему, что бы мне хотелось сделать, а большего пока и не требовалось.
Я торопливо прошла через комнату в кладовку, чтобы убедиться, что там никто не прячется. Потом посмеялась над собой, но дверь, тем не менее, заперла.
Я убедила себя, что в тот раз, наверное, дверь пытался открыть и в окно заглядывал какой-нибудь цыган или бродяга. Возможно, в поисках места, где можно найти приют на ночь. Обнаружив запертую дверь и увидев, что внутри кто-то есть, непрошеный гость быстро удалился.
Я осмотрела потолок в кладовке. Он несомненно требовал ремонта. Если я пристрою еще помещения — может, оставив первоначальную комнату с ее антресолью нетронутой, — у меня получится очень уютный коттедж.
Внезапно от ужаса у меня дрогнуло сердце. Все было так же, как в прошлый раз. Кто-то осторожно поднимал щеколду. Я побежала к двери, и, когда я прислонилась к ней, в окне появилась тень.
Я уставилась на нее, затем начала смеяться.
— Ройбен, — закричала я. — Так это вы. Минутку, сейчас я вас впущу.
Я с облегчением рассмеялась, когда он вошел в домик — приятный, знакомый Ройбен, а не зловещий незнакомец.
— Да, — сказала я, — это не самое лучшее время дня для нашего дела.
— Ну, совсем неплохое время, мэм.
— Что ж, может, и так. Придется вам зайти еще разок как-нибудь утром. Вы видите, здесь нужен большой ремонт… но я думала о пристройке. Мы набросаем план. Только я хочу, чтобы эту комнату оставили как есть. Я всегда хотела, чтобы она такой и осталась… с этой старой полкой вдоль стены. Вы видите, Ройбен?..
Он все время внимательно смотрел на меня, пока я говорила, но ответил:
— Да, мэм, я вижу.
— Мы будем строиться вверх и в стороны. Не вижу, почему бы нам не построить здесь хорошенький коттеджик. Придется срубить несколько деревьев. Жаль, но надо будет.
— Да-да, мэм, — сказал он. Не шевельнувшись, он все стоял и пристально смотрел на меня.
— Так что, — продолжила я, — давайте все осмотрим, пока еще есть дневной свет. Боюсь, его уж немного осталось.
— Его не осталось вовсе для нашей Хетти, — вдруг сказал он.
Я повернулась и с испугом посмотрела на него. У него сморщилось лицо, и он выглядел так, словно вот-вот заплачет. — Давненько не видывала она дневного свету, — продолжал он.
— Мне жаль, — мягко сказала я. — Это было ужасно. Не могу вам сказать, как мне жаль.
— Я давно собираюсь сказать вам, как мне жаль, мэм.
— Нам надо все осмотреть, пока светло. Скоро будет совсем темно.
— Ага, — сказал он, — скоро и вам будет так же темно, как нашей Хетти.
Что-то в его голосе, в том, как он на меня смотрел, начинало меня тревожить. Я вспомнила, что Ройбен неуравновешен; я вспомнила тот случай, когда заметила, как они обменялись взглядами с Хетти на кухне Пенгастеров после того, как он убил кота. Я вспомнила также, что домик стоит уединенно, никто не знает, что я здесь; я в страхе подумала: уж не Ройбен ли следил за мной в прошлый раз?..
— А крыша? — быстро сказала я. — Что вы думаете о крыше?
Он на секунду глянул вверх.
— С крышей точно надо чего-то делать.
— Вот что, Ройбен, — сказала я. — Зря мы пришли сюда в такое время. И день-то несолнечный, а то все-таки было бы лучше видно. Я сделаю вот что — оставлю вам ключ от домика, чтобы вы пришли сюда как-нибудь с утра и хорошенько все осмотрели. А когда вы это сделаете, то дадите мне знать, и я решу, что мы сможем сделать. Ладно?
Он кивнул.
— Боюсь, сейчас уже слишком темно, чтобы что-нибудь делать. Здесь и в самые солнечные дни никогда не было много света. Но по утрам лучше всего.
— Нет-нет, — сказал Ройбен. — Лучше всего сейчас. Час пробил. Сейчас самое время.
Я попыталась не обращать внимания на его странные слова и двинулась к двери.
— Ну, Ройбен? — пробормотала я.
Но он опередил меня и преградил мне путь.
— Я так хочу вам сказать… — начал он.
— Да, Ройбен.
— Я так хочу сказать вам про нашу Хетти.
— Как-нибудь в другой раз, Ройбен. Глаза у него вдруг стали злыми.
— Нет, — сказал он.
— Ну, так что?
— Она холодная и мертвая, наша Хетти, — лицо у него сморщилось. — Она была такая хорошенькая… словно птичка, наша Хетти. Неправильно это. Он должен был жениться на ней, а взамен вы заставили его жениться на себе. Тут уж я ничего поделать не могу. Сол об нем позаботился.
— Это все позади, Ройбен, — утешающе прошептала я и постаралась пройти мимо него, но он опять меня остановил.
— Помнится, — сказал он, — как стена обвалилась, я ее видел. Она там всего мгновенье была — и пропала. Она мне кой-кого напомнила…