Андрей Коробов
Седьмая Луна. Декамерон 2
Интерлюдия 1. Замысел
Папа Цимский ощутил то, чего никак не ждал при купании в личной терме.
Холод.
Холод, струившийся между пальцев, поражённых подагрой. Холод, неспешно поползший по варикозной ноге ядовитой змеёй.
Аркадий III почуял неладное. Недоверчиво приоткрыл один глаз и встрепенулся, узрев происки нечистой силы.
Праздные мысли о том, что было, есть и будет, померкли в один миг.
Всё потому, что в горячей солёной воде, словно дым, клубилась кровь. Она образовывала багровые облачка и быстро заполоняла купальню, которая стремительно начала переливаться за края.
Мурашки побежали по грузному, дряблому телу. Понятия не имея, что происходит, понтифик встрепенулся.
Он со всплеском подорвался, как ошпаренный. Вода, смешавшаяся с кровью, облепила его целиком.
Вдруг папа остолбенел и прищурился.
Его внимание привлекло нечто, тихо всплывавшее на поверхность горячего источника. Увиденное напоминало ему увесистый клубок спутавшихся чёрных волос.
За ним из купальни один за другим показывались другие — седые, рыжие, каштановые, белокурые. Они стукались друг об друга, будто гимнастические мячи, перекатывались, открывая патриарху истину…
Это были головы.
Десятки отрубленных голов, заполонивших всю терму. Перекошенные, безжизненные, но хорошо различимые лица — мужские и женские, от стара до млада.
Святой Отец не знал, что хуже: сам факт чертовщины, или то, что этих людей он когда-то знал, а некоторых — лично благословил на доблестное служение Церкви в качестве Верховного Инквизитора.
Некоторые из них служили аж за тысячи вёрст от Вечного Города.
Откуда они здесь?..
Ему хотелось кричать — надрывно, протяжно, будто маленький ребёнок, увидевший разжиревшую крысу.
Его перегнали — в соседней комнате раздался девичий вопль, преисполненный животного ужаса.
Понтифик осёкся, слыша, как в сторону термы кто-то бежит, сверкая пятками. Шлёпая мокрыми ступнями по дворцовому каменному полу.
Внутрь ввалилась голая служанка, составившая ему компанию и только убравшаяся восвояси. Ошарашенный происходящим, папа встречал её недоумённым взглядом.
Девушка в упор не видела Его Святейшество, попросту спасаясь бегством.
Увы, этому не суждено было сбыться. Преследователь не дал ей скрыться за дверью в коридор, вдогонку послав сноп голубоватой жижи.
Кислотная сфера лопнула при столкновении с кудрявым затылком, распадаясь на сотни брызг.
Оксиомантия, понял Святой Отец.
Ноги бедняжки подкосились. Она распласталась на каменном полу, сдирая с боков слоями кожу.
Ещё миг назад прекрасная в своей юности, невинности и наивности, служанка поглядела единственным уцелевшим глазом на Аркадия III.
Больше половины её черепа разъело и превратило в кровавый, студенистый суп.
Жижу разбрызгало повсюду. Гранитовый пол зашипел местами, расщепляясь.
Кусок мозга, выглядывавший из-за костей, пузырился. Из-под новоявленного, изуродованного трупа подтекала ручейками кровь.
Немощный понтифик онемел, будто проглотил язык.
У него в голове не укладывалось, что посторонние сумели проникнуть во дворец Святого Самуила, в самое сердце Церкви, и подобраться к папе так близко.
Как? Но кто же это? Кто…
Ответ не заставил себя долго ждать. В терму друг за другом прошли силуэты в чёрных мантиях. Лица скрывали ребристые маски из латуни.
У кого-то капюшонах были нахлобучены черепа парнокопытных с местами обломанными рогами. У кого-то вместо этого — шкуры хищных, экзотических зверей с подвязанными на шее лапами. Как у языческих легионеров.
Еретики встали в ряд.
Глаз было не видать, но папа Цимский видел по их поджатым губам: все взгляды прикованы к нему, нагому, беспомощному и откровенно жалкому.
Из-за спин апостатов показался их предводитель — точно такой же на вид, разве что в синих одеждах. Он встал напротив понтифика и осведомился строго:
— Папа Аркадий?
Рот старика дёрнулся. Отвечать ему казалось чреватым. Но за него высказалось перекошенное в ужасе лицо.
Синяя мантия ухмыльнулся. Из рукава в его ладонь скользнул серповидный кинжал, обагрённый кровью невинных. Апостат произнёс:
— Нам надо поговорить…
Глава 15. Изгой
Нижний Город начинался сразу за Портовым районом. Местные инсулы — многоквартирные дома, оставшиеся ещё со времён дельмеев — пережили несколько эпох. К Седьмой здания уже представляли собой жалкое зрелище.