— Я же говорю — колдовство! — Серега понимающе хмыкнул.
— Никакого колдовства! Просто древние слишком хорошо знали свойства этих камней и умели ими пользоваться. Ты про Чингисхана слышал?
— Обижаешь!
— Так вот, Чингисхан и его братья тоже были сейдами!
— Влад, — насторожилась Ольга, — это ты о чем?
— «Сокровенное сказание монголов» читала?
— Ну… В общих чертах…
— Понятно! — Влад поднялся во весь рост и распевно продекламировал: — «Праведной матери дети стали правосудными и мудрыми. Поднялись отважными сынами, стали справедливыми и мудрыми. Вознеслись высокими сейдами, из всех стали высоко вознесенными сейдами-сановниками. А как стали мужьями-сейдами, выдавались они мужеством и отвагою!»
— Что, капустник начался? — съязвил подошедший Максим. — Стихи прозвучали, время песен и плясок!
— Будут тебе и песни, и пляски, — многозначительно пообещал Влад.
Славина подняла глаза на стоящего прямо перед ней Рощина и чуть не вскрикнула от изумления: загорелые сильные руки ученого были густо покрыты притягательно красивой и одновременно жутковатой татуировкой. Трехцветной, красно-сине-лиловой. Ольга такой никогда не видела! На бугристых мышцах извивались неведомые растения, скалились невиданные животные, цвели странные цветы.
— Ох ты! — не удержалась девушка. — Вот это да!
Рощин, смутившись, быстро опустил закатанные рукава фуфайки и, натянув куртку, хмыкнул:
— Ошибки молодости! Все собираюсь свести хирургическим путем. Да денег наскрести не могу!
Серегу татуировки не впечатлили, а Барт, Ольга заметила, вглядывался в руки коллеги как-то хищно и недоверчиво, словно пытался расшифровать тайнопись нательного рисунка.
— Влад, а что это означает? — с некоторым замиранием спросил он.
— Дурь мою, больше ничего, — покаянно опустил голову Рощин. — Ладно, не смущайте меня. Давайте лучше про сейды. Наша наука дальше камней ничего не видит. Дескать, сейд — камень, и все. Да еще исключительно саамский. То летающим его назовут, то поющим, то прыгающим. А на самом деле понятие сейд чрезвычайно емко: это и особые священные камни, и люди, достигшие вершины сакральных знаний, и само действо — обряд Сейда.
— Так что, с помощью сейда можно было людьми управлять? — поинтересовался Серега.
— И людьми, и природой, — согласился Влад. — В скандинавских сагах искусство Сейда считается самым могущественным. Люди, им владевшие, могли узнавать судьбу, предсказывать будущее, лечить людей или, напротив, лишать их разума. То есть это сильные и опасные знания, и те, кто ими владел, были людьми особенными, исключительными.
— Ясно, — заключил телеоператор. — Колдуны, шаманы, ведьмы. А Ольга мне пела: древняя цивилизация, удивительные знания, северная Атлантида… Небось, нажирались мухоморов, а потом несли всякую ересь. А народ всему этому верил. Как обычно.
— Насчет мухоморов — не уверен, — серьезно ответил Влад. — Но что какие-то галлюциногены могли применять — вполне возможно. Есть еще одна этимология слова «сейд» — бить ключом, бушевать, кипеть. Это вполне можно расценивать как косвенный признак пользования галлюциногенами. А может, все тот же радон. Не зря ведь до сих пор у некоторых людей рядом с сейдами и необъяснимые видения возникают, и голоса слышатся. Прошлым летом ко мне приезжал профессор из Стоунхенджа, так он разговор на каком-то неизвестном языке услыхал. Пробы воздуха взял — огромная концентрация радона. А там, где сейды, я же говорил, практически везде есть выходы на поверхность этого газа.
— То есть я у сейда могу еще и кайф словить? — удивленно спросил только что подошедший Федор.
— Не дай Бог! — твердо произнес Влад. — Вообще сразу предупреждаю: если кто-то почувствует какие-то изменения в самочувствии или в состоянии, бегом с этого места!
— Слушайте, а я ведь всегда считал, что сейды — это саамская языческая культура! — снова встрял вице-губернаторский сын. — Ну, чего с неграмотных кочевников взять? Понаставили себе каменных истуканов, чтобы было кому молиться да жертвы приносить!
— Я вначале тоже так рассуждала, — повернулась к нему Ольга, — а потом задумалась: а как это кочевники могли десятитонные глыбы устанавливать?