— Простите… Садитесь.
Гламери, благодарно кивнув, присела на скамью. Шаэрл опустилась на подставленный жёсткий стул, слабо улыбнулась:
— Спасибо. Я и не ожидала тёплого приёма — сейчас время такое, не до объятий.
— Как же вы выжили? — покачал головой Азалар.
— Как? При лагере Жентарима, — по губам Шаэрл скользнула усмешка. — Кому придёт в голову проверять маркитанток?
Ах вот оно что, сообразила Женя. Историю она более-менее знала и помнила, что в старые времена при каждой армии обязательно была толпа гражданских, которая эту армию так или иначе обслуживала — военное положение и строгие правила армию сопровождали далеко не всегда. Получается, и здесь то же самое — при оккупационной армии, а особенно при наёмнической вольнице ошивается множество торговцев, поваров, прачек, посыльных и разного прочего сброда, включая и женщин лёгкого поведения…
— И вас никто не опознал? — удивлённо протянул Кирилл, опередив с этим вопросом Женю.
— В Тенистой Долине нет предателей, — твёрдо сказала Шаэрл, вновь превращаясь во властную леди. — Несмелые люди есть, но предатели — никогда.
Нам бы такую уверенность, грустно подумал Сергей. Вспомнилась Брянщина… и жена председателя колхоза, взятая карателями в заложники, чтобы выманить из лесов партизанский отряд, который возглавлял её муж… Предатель нашёлся. Дай Бог, чтобы его не нашлось здесь…
— Извините ещё раз, — сказал он вслух. — Вы очень уж вовремя. Потому мы вас и искали… и вас, почтенная Гламери. Спасибо вам ещё раз. Правда, я так и не могу понять, почему вы помогаете нам…
— Люди, носящие на себе символ жатвы, не могут иметь злых помыслов, — как всегда загадочно отозвалась настоятельница.
Опять этот символ жатвы… Что происходит?
И тут до Сергея дошло. Неужели?
Шапки. У нас у всех шапки со звёздами. Звёздами с молотом и серпом — символом жатвы… Так вот оно что… Он бросил взгляд на свою шапку, лежащую на краю стола, перехватил взгляд Гламери и понял, что угадал. Еле сдержался, чтобы не улыбнуться.
— Вы хотите узнать, что произошло с моим мужем? — поинтересовалась Шаэрл. — Кто вас послал сюда? Арфисты?
— Арфисты, — опередил всех Вилем, показывая уже знакомый значок. — И у нас уже есть успехи…
— Мы знаем, — улыбнулась Гламери. — Плетение исцелено.
— Вы знаете это? — не выдержала Женя.
— Конечно, — улыбка исчезла. — Я же пользуюсь Плетением.
— А мы вас по этому поводу и искали, — начала было Женя, но Сергей прервал её:
— Извини, Жень… Уважаемая Шаэрл, а что произошло с вашим мужем?
Женщина задумалась. Запахнулась поплотнее в плащ, хотя в комнате было не холодно. Сцепила пальцы…
— Это не он. Это как будто другой человек, — наконец сказала она.
— Двойник? Подмена? — осторожно поинтересовался Вилем.
— Нет. Это… именно он, его тело. Я же отлично знаю мужа — как он движется, например, его кожу, его запах… Это подделать очень сложно. Ничего не изменилось… но как будто в теле другое сознание.
— Обворожение? — удивлённо спросил Азалар.
— Нет. Я не знаю, как объяснить… При обворожении в голову человека как будто вкладываются другие взгляды, другие ценности, но сам человек остаётся тем же самым. Знаете же, что обворожённый человек не совершит поступок, который противоречит самосохранению, например… Тут что-то совсем другое. Как будто вообще, совершенно другой человек. И произошло это как-то… разом. Он утром просто не узнал меня, посмотрел сквозь меня, как на пустое место… Кулона Ашабы на нём не было. И… я сбежала. Словно веяло в воздухе чем-то очень плохим…
По интонациям было ощущение, что Шаэрл вот-вот разрыдается — не исключено, что так оно и было, возможно, вслух она всё это проговаривала впервые. Все молчали. Женя, придвинувшись поближе, осторожно дотронулась до рукава женщины:
— И вы просто ушли, вас никто не остановил?
— Да, — блёкло улыбнулась Шаэрл. — Я испугалась. Мне никогда не было так страшно… хотя повидала я многое. И в тот же день… Моурнгрим провозгласил, что призывает на помощь Жентарим. После этого я поняла, что возвращаться нельзя… Это не мой супруг.
— То есть, на этом… — Вилем запнулся на секунду, — …новом Моурнгриме вы кулона Ашабы так и не видели?
— Видела, — ответила Шаэрл. — Когда он выступал перед людьми — кулон уже был на нём. Я не видела его только утром в тот день… и это странно, муж никогда его не снимал, даже на ночь.