Глеб отметил про себя некую странность в поведении отдельных женщин. Они украдкой на него посматривали и быстро отводили глаза, когда встречались с ним взглядом, а две молодухи, забыв, где находятся, даже захихикали. Не переживая по этому поводу и сочтя хихиканье следствием прирожденной глупости или смешливости, он наконец увидел жену, подъехавшую на стареньком «ауди» соседа, жившего напротив. Тот, как галантный кавалер, вышел из машины, обошел ее и, повозившись с дверцей, открыл ее и помог выйти Оле, окинув Глеба ненавидящим взглядом. Глеб чуть было не почесал в недоумении затылок, задаваясь вопросом: когда же он перешел дорогу этому черноглазому сорокалетнему брюнету, с которым в редкие посещения тещи только мимоходом здоровался? Знал, что тот живет вдвоем с незамужней сестрой, имеющей нескладную фигуру и обилие мужских гормонов, о чем свидетельствовали обесцвеченные усики и плохо выщипанные волоски на подбородке. Глеб быстро подошел к машине и чуть было не отшатнулся, увидев горящие злостью глаза Оли. Она отвела его в сторону, чтобы поговорить наедине.
– Что случилось? – спросил он, охваченный плохим предчувствием.
– Это я хотела бы знать, где ты вчера так набрался, что такое вытворял, приехав на похороны моей матери?! – змеей прошипела Ольга.
– Не понимаю, о чем ты? – удивился Глеб, с ужасом ожидая позорного разоблачения его шашней с Маней и виновато пряча глаза.
«Чем черт не шутит, может, чудесный дар ее матери передался и ей?» – подумал он.
– До какого состояния надо было упиться, чтобы в такой день выйти вечером во двор в одних трусах, в невменяемом состоянии! Даже язык не поворачивается назвать то, что ты сделал. – Последовала глубокая пауза. – Ну так вот: ты помочился в ведро, в котором соседка, за неимением корзины, принесла продукты… Хорошо, что оно было уже пустое. Я от тебя такого не ожидала! Ну, приходил, бывало, выпивши, но в таком состоянии… – Оля замотала головой, словно пыталась отогнать шокирующие воспоминания.
У Глеба сердце оборвалось и стало холодно в груди. Относительно спокойный тон Оли его еще больше испугал – лучше бы она на него накричала, даже стукнула, он бы стерпел, а этот тон означал, что разборки будут потом, и серьезные.
– Ты мне не поверишь… – начал было оправдываться Глеб, но она его резко оборвала:
– Я верю собственным глазам! Тебе свидетелей твоего позора представить?! Все село уже насмехается над тобой! А мне каково?! Это же мое родное село, куда и после смерти матери я буду приезжать, зная, что за моей спиной судачат, вспоминая этот позор! Это же на всю оставшуюся жизнь! Где ты вчера так набрался? У тебя же здесь вроде дружков нет, да ты никогда и не стремился приезжать сюда. Боялся матери, как черт ладана! – Она говорила раздраженно, повышала голос, но не настолько, чтобы было слышно группке женщин, вроде бы беседующих в нескольких шагах, но явно навостривших уши в надежде услышать подробности семейного скандала.
– Выпил вчера у Мани всего три стопки самогонки, будь они неладны! – признался Глеб, виновато опустив голову.
– У кого, у кого? – Глаза Оли сузились от злости.
– У Мани. Она сказала, что ты определила меня к ней на ночь, чтобы я под ногами у тебя не болтался, – жалобно сообщил Глеб.
– Мне вчера было не до тебя! Извини, но у меня умерла мама, если ты этого еще не понял, – ледяным тоном произнесла она. – Я думала, что ты сам определишься, где ночевать, и если бы эту ночь провел как положено, вместе со мной рядом с мамой, то тебя бы не убавилось. Ладно, после разберемся, как это тебя угораздило. – У Глеба екнуло сердце. Оля, устремив на него тяжелый взгляд, жестко произнесла, четко выговаривая слова: – Запомни: Маня – последний человек, через кого я стала бы тебе что-либо передавать!
– Извини, Олечка, ведь я ничего этого не знал, – заскулил Глеб.
– Тебе и не надо всего знать! Лишь запомни, что я тебе сказала! – Голос Ольги стал немного мягче. – Ладно, хватит. Занимайся делами. Подойди к бабе Марусе – вон она стоит с палкой, – она скажет, куда надо ехать и что делать. Со двора – ни ногой, только по ее поручениям!
– Хорошо, Олечка. Бегу.
– Постой. – Она бросила испытующий взгляд на Глеба. – Если она будет пытаться соблазнить тебя, вспомни хотя бы, что ей через два года шестьдесят, она ровесница твоей покойной мамы.