– Правильно разумеешь, Глебушка, мужик стерпит и постепенно отойдет, а женщина не простит и отомстит. Давай, поехали помаленьку, расскажу про попадью.
Автомобиль заворчал, как обиженный пес, и тронулся, подпрыгивая на ухабах и дребезжа внутренностями. «Доконаю я машину на этих дорогах!» Глеб в сердцах сплюнул.
– На той службе попадья тоже была и видела, как опозорился ее муж. Больше всего ее задело не то, что он с молоденькими девчонками якшается, а то, что Ульяна прилюдно обозвала ее холодной. Знала, что людская молва обсосет и разнесет каждое брошенное ею слово, осрамит на веки вечные, – продолжила Маня. – Решила отомстить Ульяне ее же оружием – нет, не словом, а колдовством.
У Глеба в голове не укладывалось все это – ведьмы, колдовство считались здесь чем-то обыденным, само собой разумеющимся, это не требовало доказательств. Просто верили в существование всего этого, и все.
– Поехала в соседнее село, к старой колдунье, и заплатила ей, чтобы навела порчу на Ульяну. Вскоре та заболела, пожелтела и вся иссохла. Чтобы снять порчу, надо точно знать, кто ее навел. Вычислила она и попадью, и старую колдунью. Пересилила она ту порчу. Стала Ульяна поправляться, а колдунья неожиданно умерла – хотя, может, от старости? Один Бог ведает.
Есть в черной магии такой прием: порча возвращается к ее наславшему, но уже многократно усиленная. Ульяна выздоровела, колдунья умерла, а попадья заживо гниет, и никакие бабки ей ничем помочь не могут. Очень сильная ведьма была Ульяна. А вы говорите, что много здесь странного происходит! Попомните мои слова: еще ничего и не происходило, но когда произойдет, тогда… тогда и увидите!
Они подъехали к воротам усадьбы покойной тещи и остановились. Маня вышла из машины и сразу затерялась в толпе, запрудившей двор. Глеб нашел бабу Марусю и объяснил ей, что священник уехал в другое село и он до похорон, видимо, не успеет вернуться. Она на мгновение сощурилась и приказала ему: «Смотайся на кладбище, возьми немного землицы с могилы и дуй по быстрячку сюда. Больше ждать не будем. Через час пойдем на кладбище», – и, отвернувшись, стала раздавать другие распоряжения по подготовке к похоронам.
4
Дорогу на кладбище Глеб теперь знал, поэтому не стал искать провожатых, сел в машину и уже через пять минут к нему подъезжал. Дорогу перегородила громадная лужа с жидкой грязью, которая осталась от прошлого дождя. Рисковать он не стал, остановил машину, обошел лужу и вскоре уже был на кладбище. Свежевыкопанную могилу он нашел сразу. Возле нее лежали две лопаты, пустая трехлитровая банка, еще сохранившая запах самогонки, и остатки еды, небрежно завернутые в газету так, что оттуда выглядывал наполовину обглоданный хвост селедки. Глеб взял лопату и задумался. Сколько земли необходимо, чтобы запечатать могилу? Технологии этого процесса он не знал, но подозревал, что земли много не нужно. Тут он понял, что не взял ничего такого, во что можно было бы набрать землю. Поразмыслив, сыпанул пару горстей в трехлитровую банку из-под самогонки, надеясь, что сивушный запах поглотит земля. Заглянул в пустую могилу: она была глубиной не меньше двух метров – аккуратный прямоугольник, словно под линейку выкопанный в глине. Вернулся к машине и поехал назад.
Только он подъехал к воротам, как к нему подскочила Маня:
– Где же вы пропадаете? Идемте быстрее! – И она, держа его за руку, буквально поволокла за собой в дом.
Рука у нее была холодная и какая-то неживая. Ему не к месту вспомнилось, как ночью тело Мани горело огнем. «Что я зациклился на ней?! Да, совершил ошибку, переспал с ней, но больше это не повторится! Очень стыдно будет, если об этом узнают! Она почти на три десятка меня старше! О чем я думал?!»
В доме было многолюдно, люди стояли плотно, точно шпроты в банке, но Маня невероятным образом смогла протолкнуть его почти до дивана, на котором лежала покойная. Мертвую Ульяну окружали бабы, словно несли дозор. Одуревшие от нехватки кислорода в помещении, запаха расплавленного воска и ладана, певчие выводили что-то уж слишком заунывно-пессимистическое даже для похорон. У изголовья покойной сидела осунувшаяся Ольга. Глеб отвел взгляд – ему вдруг стало не по себе, он боялся даже посмотреть на мертвую тещу. В памяти стали всплывать кадры из ужастиков, как герой фильма наклоняется к покойнице, лежащей в гробу, а та вдруг открывает глаза, или как нитка, которой подвязали ее нижнюю челюсть, вдруг порвалась, и та вдруг открыла рот, показав сизый язык. Глеб понимал, что все это чушь, но ничего не мог с собой поделать – боялся взглянуть на покойницу, хотя стоящие впереди пожилые женщины были гораздо ниже его, а он возвышался над ними. Вдруг Маня сунула Глебу в руки маленькую горящую свечу, у нее в руке была такая же.