— Черт возьми, он наконец совершил ошибку!..
— Да, только тебе придется ждать результатов двадцать четыре часа. Профессор Кено, конечно, будет стараться, но он не может сократить время, необходимое для работы техники.
— Боюсь, это слишком долго. Если мы хотим, чтобы не было шестой жертвы, мне нужно больше сведений и быстрее.
— У меня есть еще кое-что. Я обнаружила отпечаток подошвы башмака на черепе жертвы. Он сломал ей часть лицевой и правой височной кости. Наступил всем своим весом, потому что отпечаток прекрасно идентифицируется. Но главное, я обнаружила некую чужеродную субстанцию, оставленную подошвой. Проведу анализы и позвоню тебе сразу же, как только станет ясно, что это такое.
— А ты что думаешь?
— Может быть, что-то растительное. Дай мне время провести экспертизу под микроскопом. Я только что разбудила моего специалиста по ботанике. Он уже едет.
— Отличный ход, Армель!
— Патологическая анатомия, Нико, — это искусство, а не точная наука. Я работаю не для того, чтобы исправить, не для того, чтобы спасти. Я наблюдаю и нахожу объяснения смерти, выявляю следы, доказывающие, что имелось вмешательство третьего лица. В этом и состоит моя работа. Я буду счастлива предоставить тебе исчерпывающий доклад для успешного расследования.
Армель Вилар повесила трубку, глубоко вздохнула и вошла в зал, предназначенный для родственников. Здесь ее ждала семья Амели Адер: эти люди хотели объяснений, представляли себе ее мучения. По опыту Армель знала, что от тех, кто хотел знать обстоятельства смерти, ничего не надо скрывать. И она была готова, если они этого захотят, пройти вместе с ними дорогу ужасающих мучений, которые выпали на долю Амели. Профессор Вилар была способна справляться со своими эмоциями.
18. Гонка преследования
Восемь утра. На рабочем столе Нико лежал план Парижа: красными кнопками были отмечены адреса жертв, кольцом охватившие остров Сите, штаб-квартиру Уголовной полиции Парижа. На стенах кабинета были развешаны списки парижских покупателей хирургических перчаток «Трифлекс» и писчей бумаги, которую использовал преступник. Желтые флюоресцирующие линии указывали на совпадающие позиции. Их было множество: больницы, лаборатории, медицинские кабинеты, ветеринары.
— И та и другая компании были поставщиками больницы Сент-Антуан, — указал на стену судья Беккер.
— Совершенно верно. Но что нам это дает? — спросил Нико.
Эрван Келлек был крупной величиной в ботанике, занимался он и криптогамией. Он все знал про растения, грибы, лишайники и водоросли. Он работал в Национальном музее естественной истории на улице Бюффона и проводил экспертизы для Патологоанатомического института. Стоило только профессору Вилар вытащить Келлека из постели своим звонком и объяснить ситуацию, как он тут же согласился приехать, — для него это было захватывающее приключение. Частицы, собранные во время аутопсии, были крохотными, но Келлек знал свое дело как никто.
— Каковы же результаты? — нетерпеливо спросил Нико.
— Это робин-гуд, — услышал он в трубке голос Армель. — Так называют это растение англичане. У нас оно называется «компаньон руж».
— Извини, но мне это мало что говорит, — проговорил Нико.
— Научное название — «силен двухцветковый из семейства кариофилаксий». Двухцветковый означает, что имеются мужские и женские виды одного растения. У женских соцветий нет тычинок, в то время как у мужских их десять. В садах растут мужские виды. Стебель мягкий, ветвящийся, листья широкие, овальные, заостренные. Цветет с мая по сентябрь. Розовые лепестки разделены пополам. Этот растительный вид считается в Иль-де-Франс малораспространенным.
Они вскоре должны будут обнаружить, кто он. Партия еще не была сыграна, но он чувствовал, что тиски сжимаются. Ему хорошо было известно, что они прекрасно обучены и имеют первоклассное оборудование, не имело значения, что он оставлял им минимум улик. Было достаточно собрать все элементы воедино, проанализировать их, сравнить информацию — и правда явится сама собой. Он не решил еще, какой стратегии придерживаться. Он бы с удовольствием убил ее, эту женщину, и какое бы он испытал наслаждение, когда читал бы в ее взгляде страх, ужас, потом — смерть. Он смог бы даже насладиться абсурдностью ситуации: все стоят вокруг ее тела, лежащего на анатомическом столе, лица в масках склонились над трупом, руки в перчатках, и он сам вскрывает ей грудную клетку! Может быть, даже он сам выполнял бы эти операции, которые она повторяла тысячу раз и тысячу раз говорила, что не делала бы этого ни при каких обстоятельствах. Ему бы хотелось вдоволь поиздеваться над нею — пусть-ка сама пострадает. Она вполне этого заслуживала, эта женщина, обладать которой он хотел и не смог. Конечно, он был недостаточно хорош для нее! Конечно, никто из них никогда не мог предположить, что перед ними высшее существо, что он всесилен. Но он должен быть верен поставленной цели, а цель эта — Нико Сирски. Армель может и пожить, у него было иное предназначение. И Бог поможет исполнить его, ибо он и есть Бог.