Уже изрядно захмелев, Доктор вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшую записную книжку и показал Семёну.
– Джентельменский, так сказать, список, как у Пушкина, – протянул он книжку Семёну. В книжке были пронумерованные инициалы. Ни имён, ни фамилий, только инициалы, в количестве шестидесяти двух или трёх записей. Семёну стало обидно за женщин: «как крупнорогатый скот, по головам считает», – подумал он.
– Многие буквы уж и не помню, кто такие, – грустно молвил Доктор.
Когда вечером Семён уходил, Доктор уже крепко спал на Диване. На прощанье он взял с собой книжечку Доктора и, выйдя на улицу, выбросил её в отверстие сливной канализации.
* * *
На летнюю сессию Семёну полагался оплачиваемый отпуск.
– Не могу я его подписать, – говорил Ярослав, – ты забыл – городской конкурс профмастерства будет у нас, на ЭВРЗ. Это же твоё направление. Если что, с нас же будут спрашивать.
Семён всё равно с утра ходил на лекции в свой институт, а потом носился по предприятиям и заводам района, подбирая участников готовящегося конкурса. На ЭВРЗ (Электровагоноремонтный завод) Семён попросил показать ему «законсервированные» паровозы. Действительно, было такое депо. Паровозы стояли, сверкая чёрной и красной краской, как новенькие. Рассказывали, что время от времени паровозы покидали своё депо и совершали небольшие поездки в окрестностях Красноярска.
– Слава, отпусти меня, не могу я, – говорил Семён спустя несколько недель после конкурса.
– Знамя, – коротко, но многозначно произносил Ярослав, показывая пальцем на пустой угол своего кабинета. Это означало, что когда переходящее знамя победителя соцсоревнования горкома комсомола будет у Железнодорожного райкома, тогда и поговорим. Самому Ярославу это знамя давало хороший шанс на переход на работу секретарём в райком партии.
Семён отправился к своему старому корешку ещё по комбайновому заводу в горком комсомола.
– Олег, как получить это чёртово знамя?
– Да очень просто, – спокойно отвечал инструктор горкома, – когда будем подводить итоги, я тебе звякну. Придёшь ко мне с бланками отчётов, только не заполняй их. Посидим, посмотрим отчёты других районов, потом твои заполним так, чтобы показатели твои были чуть чуть выше остальных и – знамя твоё. Точно решил уходить?
– Точно. Не моё это.
– А куда пойдёшь?
– На завод вернусь.
– Кем? Партсекретарём какого-нибудь цеха?
– Нет, на вычислительный центр попрошусь.
Одним из направлений работы в райкоме у Семёна было формирование отрядов на комсомольские стройки города, края и союза. А медот был один: ездить по предприятиям и произносить пламенные речи. Семён понимал, да и все понимали, что этот метод был просто абсурдным – ну кто будет агитировать увольняться своих же комсомольцев, чтобы ехать чёрт знает куда с родного предприятия и насиженного места. И Семён применил запрещённый приём. «Пламенная» речь была растеражирована на ротаторе во множестве экзесплярах. Адрес Семён дал свой – райком ВЛКСМ. Вечером Тамара наварила клейстера и они вместе с Семёном залепили этими листовками все столбы автобусных и тролейбусных остановок. Больше всего листовок было расклеено прямо на железнодорожном вокзале. Молодые люди приезжают из деревень в краевой центр в поисках работы и новой, лучшей жизни, а здесь прямо в лоб призыв и райком в двух шагах.
Семён сам не ожидал, что случится такой наплыв желающих. Тут же выдавали комсомольские путёвки, а кому-то и комсомольский билет задним числом. На днях позвонил корешок из горкома, а ещё через неделю Семён саморучно водрузил знамя в углу комнаты первого секретаря райкома комсомола.
– Странный ты, Семён, – говорил Ярослав, – партийная карьера – это же рай, на всю жизнь обеспечен. Неужели всё начнёшь заново в двадцать восемь?
– Не моё это, Ярослав, честное слово – не моё.
Глава 8.
«Космическая» вахта
Обалдевший начальник отдела АСУ слушал откровения бывшего комсомольского заводского вожака о его давнишней любви к математике. В отделе АСУ находился вычислительный центр, куда Семён и просил взять его на работу.