– Как фамлия профессора?
– Да не помню я. Чудная такая.
В этот момент дверь с шумом распахнулась и на пороге показалась молоденькая девушка в белом халате и сбившейся набок косынке.
– Валентина Ивановна, – с криком ворвалась девушка в косынке, – Погребняк этот пришёл в себя, схватил свои документы и убежал. Михеич костылём хотел его остановить, так он так его толкнул, что костыль вылетел и чуть стекло в регистратуре не вышиб.
– Во! Фамилия профессора была Погребняк!
*) – Амниотомия – преждевременное искусственое вскрытие родового пузыря.
Глава 2.
«Собакина речка»
«Старею», – думал Погребняк, сидя у себя в комнате, которую он снимал в одном из бараков четвёртого участка. Бараки были государственные, но, имея удостоверение МГБ, это было сделать не трудно. Уже пришёл циркуляр ЦЦ, чтобы предоставить отчёт об эпизоде, который случился 21 июля в пятом роддоме. Отчёт писать не хотелось и не только потому, что это был первый провал за многие-многие годы (в работе Погребняка случались недоработки, промашки и прочие трудности, но полного провала никогда не было), а ещё и потому, что Демьян не понимал, как это могло вообще произойти. Он помнил, что склонился к кроватки новорожденного, читая бирку с фамилией, и вдруг – темнота. А очнулся он в орденаторской, в компании какой-то девчонки-медсестры. На следующий день он провёл негласное расследование. Медсёстры ничего конкретного не сказали. Мужик-привратник вообще ничего не знал – не его была смена. Больше всего его смущал приличный желвак у основания шеи за ухом, да след на запястье, как от наручников, но он быстро сошёл. Этому объяснений не было, но в отчёте об этом утаивать нельзя.
По термометру ( так называли между собой служащие «ДНА» шкалу И-Л), индекс операции на данном этапе был максимальным: плюс – десять, минус – ноль, по десятибальной градации.
Да и кого было искушать на данном этапе? Не новорожденного же? И вдруг такой прокол. Почему? «Да, старею. Надо бы помощника попросить, – думал Погребняк, – не всё же самому, как пацану по заборам лазить».
Он продолжал вести слежку за объектом. Ничего особенного не происходило. Семья Молнаров проживала недалеко от Погребняка, на седьмом участке. Мальчишку возили в коляске то мать, то бабушка. Ходили к приходу Мотани встречать отца, который работал на ТЭЦ-1 мастером стройцеха. Сама Лидия Молнар работала в заводской поликлинике на 32-м заводе. Никто ими не интересовался. В общем ситуация была совсем непонятная.
Отчёт Погребняк отправил точно в срок, а в приложении написал записку с просьбой прислать помощника.
* * *
Пан Гренек был трижды обрусевший поляк. Сам он ненавязчиво распространял слушок будто является потомком одного из декабристов, сосланных когда-то в Сибирь. За несколько поколений его предков фамилия трансформировалась из Гренека в Грелкина. Имя Збышек и вовсе превратилась в Пыжика. Отпрыска своего он назвал в честь деда – Себастьян. Пьяный писарь при сельсовете, хорошо зная Грелкина, в книге регистрации так и записал, мол, наречён новорожденный Грелкиным Бастионом Пыжиковичем. Потом, когда пора пришла получать паспорт, Бастион был заменён на Себастьяна, ну а фомилию и отчество трогать уж не стали.
На четвёртый участок Грелкин прибыл в 1958 году (последний год существования Мотани). Само его появление в бараке, где обосновался Погребняк, наделало немало шума. Дело в том, что явился он в обличии какого-то английского джентльмена перед конной прогулкой. На нём были бриджи, в какую-то крупную жёлто-зелёную клетку. Сапоги и куртка были из оранжевой тонкой кожи. А на голове пыл кепи с помпоном. Да ещё в лайковых перчатках и с папкой под мышкой. Подыскивая себе комнату, Погребняк выбрал её в самом конце длинного коридора, мотивируя свой поступок тем, чтобы пореже шастал народ под дверями его обители. В какой комнате искать шефа Грелкин не знал поэтому, войдя в коридор нужного барака, стал стучаться во все подряд двери пока не добрался до последней.
Погребняк сразу даже и не сообразил, что прибыл для него помощник из Центра. И даже дар речи потерял, когда вновь прибывший отрекомендовался: Себастьяном Пыжиковичем.
– А что же сам Пыжик не соизволили?
– Батя уж почил, а руководство решило, что возраст 25 лет самый подходящий соразмерно для помощника операции.
– Инструкции? – кратко и без лишних церемоций спросил Погребняк.