Рамон отмахнулся.
— Я переживал не меньше.
— Она очень испугана.
Это я и без тебя знаю, раздраженно подумал Рамон.
— Я же не тюремщик, чтобы заточить ее в клетку и ежечасно охаживать кнутом, — огрызнулся он.
— Рада слышать это!
Круто обернувшись, Рамон увидел Синтию. На ней было спортивного покроя платье из голубого джинсового материала. Рамон поморщился, заметив, что ее волосы все так же собраны в тугой старушечий пучок, делавший ее не похожей на прежнюю Синтию.
Синтия вздернула подбородок, поджала губы, ее зеленые глаза метали холодные искры. Вот это уже больше похоже на Синтию, которую я знал, подумал Рамон.
— Ты, как всегда, не желаешь сдаваться, дорогая, требуя равенства даже в мелочах, — лениво проговорил он. — Капитуляция никогда не была твоей сильной стороной.
Рамон специально произнес «дорогая», чтобы увидеть ее реакцию. Синтия покраснела, чему Рамон весьма обрадовался: значит, она поняла, в ее памяти еще хоть что-то теплится! И это была первая за все время его пребывания здесь живая реакция Синтии. Мрачного настроения как не бывало.
— Ну что, ты готова ехать со мной? — нежно спросил Рамон, желая закрепить свой успех.
Но, как только Синтия двинулась вперед, он заметил, что она опирается на палку, и его хрупкий оптимизм тут же сменился глухим раздражением.
Рамон сорвался на беднягу Лэнса. Тот отреагировал на подобную несправедливость достаточно спокойно, поскольку прекрасно понимал состояние шефа. Но его молчаливое сочувствие лишь подлило масла в огонь. Рамон и сам не мог передать того, что он испытывал при виде своей красивой, когда-то очень живой и подвижной жены, передвигающейся теперь с помощью палочки.
Синтия прекрасно представляла, как выглядит со стороны, и это, разумеется, не улучшало ее и без того подавленное настроение.
Опираясь на палку, Синтия проковыляла мимо Рамона к выходу, стараясь не обращать внимания на оскорбительные для нее ужас и отвращение в его глазах. Ко всему прочему, ей не понравился грубый приказной тон, с которым Рамон обращался к Лэнсу. Бедняге предстояло остаться в отеле и заменить Синтию до возвращения управляющего.
— Какой хам! — не сдержалась Айви, шедшая рядом с Синтией.
Синтия промолчала, полностью соглашаясь с подругой.
— Ты еще нахлебаешься с ним, — добавила Айви.
— Не на ту напал! — сердито возразила Синтия.
— Чем же это он пытался соблазнить тебя?
— Что ты такое выдумываешь, Айви? — Синтия пожала плечами. — И почему обязательно «соблазнить»?
— А почему у него испанское имя? — не унималась Айви.
Синтия снова пожала плечами — уж об этом-то она сейчас меньше всего думала. Но действительно странно: имя испанское, фамилия английская…
— Ты уверена, что тебе там будет хорошо? — с беспокойством спросила Айви, заметив, что подруга нахмурилась.
Я ни в чем не уверена, подумала Синтия, напряженно обводя глазами автостоянку и пытаясь высмотреть среди облезлых машин явно выделяющиеся из общей невзрачной массы. Наконец, ей это удалось, — взгляд Синтии остановился на черном «Кадиллаке» и голубом «Линкольне».
— Синтия, ты меня слышишь? — позвала Айви.
— Разве мне может быть хоть где-то хорошо в моем теперешнем состоянии? — нехотя отозвалась Синтия.
Рамон торопливо вышел из дверей отеля и направился к ним. Синтия физически ощутила, что с каждым его шагом атмосфера вокруг накаляется. Она взяла из рук Айви свою дорожную сумку. Подруги обнялись.
— Береги себя, Айви.
— Нет, это ты береги себя, Синтия.
— Ну все, пошли, — грубовато прервал их излияния Рамон.
— Звони мне! — бросила на прощание Айви.
— Обязательно! — Синтия кивнула подруге и, борясь с предательским пощипыванием в глазах, пошла вслед за Рамоном.
Словно почувствовав ее слезы, он неожиданно остановился и оглянулся, буравя Синтию глазами. Не выдержав его взгляд, она потупилась. В следующее мгновение Рамон оказался рядом и выхватил из рук Синтии тяжелую сумку. Легко, как пушинку, он донес ее до «Кадиллака» и, открыв багажник, поставил туда. Потом Рамон распахнул дверцу салона и замер.
Словно тюремщик в ожидании жертвы, подумала Синтия. Странно, почему я вспомнила сейчас именно о клетке и наручниках? Подавив истерический смех, она добрела до машины и с трудом уселась на переднее сиденье.
Рамон молниеносно захлопнул дверцу. Синтия оказалась в роскошном салоне, отделанном кремовой кожей и ореховым деревом. Не успела она оглядеться, как открылась дверца со стороны сиденья водителя, и Рамон сел в машину. Он оказался так близко, что Синтия уловила дразнящий аромат его кожи. Рамон держался нарочито отчужденно — по крайней мере, так показалось Синтии.