За день до отъезда Дэнни подкараулил Линкхозера после уроков на ученической стоянке. Он поджидал его рядом с новеньким «корвейром», как маньяк, и даже до футболиста дошло, что он в ярости.
— Привет, Дэнни, — непринужденно поздоровался тот.
Учебники Дэнни оставил в шкафчике, зато в руке у него была бейсбольная бита.
— Ты встречаешься с моей сестрой, — сказал Дэнни.
— Э-э… ну да, — произнес Линкхозер в замешательстве. Это ни для кого не было секретом.
— И?
— И, — бестолково повторил Даг.
— И что ты намерен делать дальше?
— A-а, — протянул Линкхозер и прислонился к боку машины, чтобы обдумать этот вопрос. Он собирался поступать в местный колледж в Фармингдейле, поэтому мог жить дома, и ничто не мешало ему и дальше встречаться с Рикки. — Ну, наверное, когда я закончу школу, то сделаю ей предложение.
Он взглянул на Дэнни и улыбнулся, полагая, что ответил правильно. Его отцу принадлежала сеть магазинов, где продавали ковры, и он никогда не задумывался о своем будущем, поскольку всегда знал, что тоже будет торговать коврами. Теперь у него было такое чувство, будто его подвергли испытанию и он с блеском его выдержал. В конце концов, есть в мире вещи и пострашнее, нежели женитьба на Рикки Шапиро.
— Бог ты мой, — скривился Дэнни.
— А что? — встревожился Даг.
— Может, ты захочешь стать автогонщиком?
Даг Линкхозер вытаращился на него во все глаза.
— Может, ты захочешь служить на военной базе за границей, а Рикки откажется ехать в Сирию или Италию, такая возможность никогда тебе в голову не приходила, а, Линкхозер?
— По-моему, ты ненормальный.
Дэнни прислонился к боку «корвейра».
— Может, и так.
Он стоял рядом с Дагом Линкхозером и молча смотрел на голубое небо и окна спортивного зала. И вдруг всю левую сторону тела прострелила острая боль, отдававшая в плечо и руку. Ему страстно захотелось опять стать двенадцатилетним, чтобы можно было играть с Эйсом Маккарти в бейсбол, хотелось просто отключить все чувства, но это было невозможно.
На следующее утро по пути в школу он зашел в отделение «Кемикл бэнк» в супермаркете и снял со счета все свои сбережения. Он даже не стал заходить домой за вещами.
Как только автобус выехал за пределы Нью-Джерси, небо стало ярче и с каждой милей становилось еще светлее и шире. В Вашингтоне уже зацветали азалии. Дэнни роскошествовал на двух местах сразу, пока рядом с ним не плюхнулся какой-то парень лет под тридцать, севший в Ричмонде. Он закурил и вытащил из кармана колоду карт.
— В покер умеешь играть? — поинтересовался он у Дэнни, а когда тот покачал головой, спросил: — А в двадцать одно?
— Я не играю в карты.
— Да? — изумился парень. У него был такой сильный акцент, что Дэнни с трудом его понимал. — А во что ты играешь?
— В бейсбол.
— Ха. В бейсбол только малолетки играют.
— Только не там, куда я еду.
— И куда же ты едешь? — спросил парень и положил сигарету в пепельницу между креслами, так что дым пошел прямо Дэнни в лицо.
— На весенние сборы. В лагерь «Янки».
— Без балды? И ты едешь туда на автобусе?
— Ну да. Заодно и страну посмотрю.
В настоящий момент из окна можно было разглядеть лишь темное шоссе и вереницу убогих домишек за железным забором.
Парня звали Вили, он ехал во Флориду, в Клируотер, навестить мать, которую не видел лет семь.
— Она меня не узнает, — твердил он Дэнни, — Я уехал совсем сопляком. Младше тебя был.
Они подремали и утром вместе вышли позавтракать, когда автобус сделал остановку южнее Гринсборо. Небо было таким бескрайним, что голова у Дэнни закружилась от счастья. В своем родном городке он чуть было не задохнулся совсем, а теперь его ждал целый мир — не какой-нибудь тихий и сонный пригород и даже не безопасный студенческий городок вроде Корнелла, куда он намеревался пойти, если его не примут в Колумбийский университет. Как только он доберется до Сент-Питерсберга, то купит себе новую одежду, а может, даже ковбойские сапоги, вроде тех, что на Вилли. Но сейчас ему больше всего хотелось плотно позавтракать оладьями и яичницей и запить все это двумя стаканами апельсинового сока.