А может, ему понравится? И он решит, что ей идет? И что ее волосы вовсе не безобразны, как он сказал на ярмарке…
Этот чертов дом был холодным и отталкивающим. Снежинке казалось, что из каждого угла чьи-то глаза следят за каждым ее шагом. Вся эта огромная, отвратительная, барская мебель, стоящая по стенам, подобно угодливым карликам, следила за каждым ее движением. Ее мать и Джулиан, словно два голубка, сидели у камина за бутылкой вина. Предки Джулиана смотрели на нее с больших портретов в старых, потускневших от времени рамах. Они не любили ее, но вместе с тем были совершенно уверены, что она никуда не денется.
— Я хочу поехать с папой, — снова сказала Снежинка.
— Это исключено, — отрезала Элис.
— Бедный папа. Ты позволяешь ему лететь в Мэн с чужим человеком, и никого, кто любит его, не будет рядом с ним в такой день.
— Он не ребенок, Сьюзен, — сказала ее мать. — Он сам взял этот чартер. Останься он в городе, то мог бы забрать тебя после обеда в четверг и провести с тобой уик-энд. Я уверена, вы увидитесь, как только он вернется.
— Обед — это очень существенно, — сказала Снежинка. — В прошлом году на День благодарения он ел холодную индейку. И так уже шесть лет!
— Мы хотим, чтобы ты была с нами, — заметил Джулиан, поднимая бокал с вином и рассматривая его на свет.
— Ну да… — вздохнула Снежинка.
— Мы очень хотим, — добавил Джулиан. — Я попросил Пэнси приготовить твой любимый сладкий картофель с кукурузным суфле и пекановыми орехами.
— С фундуком, — поправила его Снежинка. — Я люблю с фундуком.
— А, ну конечно. Я скажу Пэнси.
Снежинка хотела ринуться к нему через комнату и стереть эту мерзкую, снисходительную ухмылку с его лица. Он считал себя таким благородным отчимом! Ведь он готов распорядиться, чтобы для нее приготовили сладкую картошку на День благодарения, тогда как ее родной отец будет лететь почти на край земли, спасая чужого сына.
— Им нужно, чтобы я полетела с ними, — сказала Снежинка.
— Твой отец не говорил ничего подобного, — возразила Элис.
— Не говорил только потому, что не хотел тебя огорчать и не хотел ссориться из-за того, с кем я буду на праздник. Я им нужна, чтобы уговорить Майка вернуться домой.
— Кто такой Майк? — поднял брови Джулиан.
— Сын Сары Толбот, он уехал в Мэн, чтобы спасти семейную ферму. Он, как святой, ухаживает за своим старым дедом и тетей Бесс, но забывает о собственной жизни. Сара хочет вернуть его назад, пока еще не поздно, и я знаю, что могу ей помочь. Дети быстрее понимают друг друга.
— Майк Толбот, — усмехнувшись, повторил Джулиан.
Снежинка ворошила дрова в камине длинной кочергой. Металлическая ручка имела форму головы рыси. На кошачьей морде застыла хищная улыбка, точно как у Джулиана в эту минуту. Ей захотелось убежать к себе, не дожидаясь, когда он снова заговорит, но любопытство одержало верх.
— Ты его знаешь? — спросила Элис, прижимаясь к груди мужа. Одной рукой он обнимал ее за плечи.
— Да, знаю. Он наркоман.
— Наркоман?
— Да. В прошлом году он работал у меня после школы, убирал гараж. Я с ним нахлебался…
— Но это не доказывает, что он колется, — взорвалась Снежинка. Она бывала в магазине Джулиана. У него был большой гараж с гоночными автомобилями, подъемниками и испытательными стендами. Несколько школьников старших классов вечно околачивались там, полируя автомобили и подтирая пролитое масло широкими швабрами.
— А я утверждаю, что это так. Мой управляющий поймал его, когда он курил марихуану, и тут же уволил. Я абсолютно нетерпим к наркотикам.
— Я думаю, это правильно, — вступила в разговор Элис, глядя на мужа с таким обожанием, будто он открыл способ лечения рака.
— Спасибо, дорогая, — ответил Джулиан, улыбаясь ей улыбкой Элвиса Пресли, которую считал особенно сексуальной. Но Элис воспринимала ее именно так, и Снежинка не могла не заметить, как блестели любовью его глаза, когда он смотрел на мать. — Я чувствовал себя ужасно, когда мне пришлось уволить Майка. Он вообще-то славный парнишка. У его матери неплохой магазин в городе. Пух и…
— «Седьмое небо»? Там продают одеяла? — спросила Элис.
— Да. Я встречался с ней еще до того, как ты появилась в моей жизни, — сказал Джулиан, касаясь кончиком носа ее шеи. — Она была необыкновенно красивая до болезни.