Вокруг разбитого корыта с улюлюканьем носились мальчишки, кумушки, проходя мимо, шушукались и показывали пальцем, мужчины же степенно приветствовали неудачника поклоном. Дело то житейское, с кем не бывает. От тюрьмы, да от сумы, как известно, не зарекаются.
Путники поежились. Оказаться в разбитом корыте не хотелось никому. Может быть все-таки найдется другой выход из безвыходного положения?
Глава 21.
В каждом порядочном городе, а тем более в столице, все должно быть тщательно посчитано и учтено. В целях налогообложения, разумеется. Мосты, трактиры, фонарные столбы, афишные тумбы, ямы на дорогах и прочее. Вот решит, допустим, правитель ввести налог на праздно сидящих на заборах ворон. А писари враз подсовывают ему информацию: в таком-то месяце на заборах просиживало 2812 ворон, а в следующем только 911. Месяц выдался дождливым, хитрые вороны так и норовили спрятаться под крыши.
Вороны, наряду с воробьями и подневольными курами были в числе немногих птиц, живущих в столице. И если пересчет кур затруднений не вызывал, то ворон поди, сосчитай.
Считать ворон – занятие не для слабонервных. Ворона – птица умная и на редкость сообразительная. Нрав имеет гордый, но склочный, склонна к издевательствам. Поэтому считать их охотников находилось мало.
Этим неблагодарным делом и пришлось заняться путешественникам, чтобы не протянуть ноги от голода и заработать монет на продолжение пути. Одни только расходы на дорожные языки чего стоили.
Черноклювые бестии измывались над счетчиками на все лады. Мало того, что похожи были вороны друг на друга, точно горошины из одного стручка. Так стоило только спутникам пересчитать птиц на одном дереве или крыше, как они со злорадным карканьем взмывали вверх, кружили над городскими крышами, перемешиваясь с другими стаями, и вновь рассаживались по ветвям и дымоходам, с интересом взирая на счетчиков. Те же хватались за голову. Попробуй отличи одну ворону – пересчитанную, от другой такой же, но неучтенной.
Решение проблемы придумала Груша. Спутники стали выходить на дело, снаряженные ведром с меловым раствором. Пересчитав стаю ворон на одной конкретной крыше, счетчики смачивали в ведре толстую кисть на длинной ручке и обрызгивали всех пересчитанных бестий раствором мела. Недовольные вороны, покрытые белесыми разводами, с гадким карканьем взлетали, но перепутаться с другими товарками уже не могли.
Счетчики работали не покладая рук. Нужно было успеть сделать работу в несколько дней. Ведь после дождичка в четверг все вороны снова станут черными.
Глава 22.
Дорога в Семипятничное шла почти сплошь по тракту. Пейзаж разнообразием не жаловал: репейники, крапива, свежесмётанные стожки сена, лениво пасущиеся коровы и вертлявые, брехливые собаки. Тракт вилял из стороны в сторону, огибая холмы и озера, припорашивая вездесущей пылью из-под колес проезжающих телег и повозок обочины.
«Глядите-ка, что это там вдалеке?» – вдруг озабоченно спросил дед Богдан.
Навстречу им по тракту неслось облако пыли. Вскоре стали слышны скрип колес и тяжелое сопенье, точно в пыли пряталось стадо разъяренных быков.
«Привал,» – скомандовал невидимый зычный голос. Туча пыли неохотно замедлила движение, притормозила и рассыпалась по обочинам возками. В каждом из них лежала на боку огромная деревянная бочка, а вместо лошадей были впряжены люди.
«Что же это такое творится?» – обомлел дед Богдан и обратился с вопросом к ближайшему мужику. –«Кто вы такие, позвольте полюбопытствовать? За что такое вам наказание?»
Мужик в ответ ожег компанию сердитым взглядом, будто плетью, и молча повернулся спиной.
«Да это ж сердитые,»– зашептал Аристарх. – «На них испокон веку воду возят.»
«И долго ли?»
«Пока не подобреют.»
«А, ну этому грубияну еще долго лямку тянуть,» – сделал вывод дед Богдан.
Ноги сами несли путешественников вперед по тракту, но ровно до того момента, пока не пришла пора пойти налево. Народная тропа, ведущая в село Семипятничное, поросла быльем. Трава, местами достигавшая пояса, сильно затрудняла продвижение. Чувствовалось, что здесь давно не ходят люди, не ездят груженые товаром телеги, не подпрыгивают на ухабах лаковые коляски. Значит, дела в Семипятничном совсем пришли в упадок. Заросшая тропа вилась по окраинам полей, утыканных свежей порослью сосенок, перепрыгивала по камням сонные ручьи, прорезала насквозь прозрачные березовые рощи и мрачные ельники.