«Здравствуйте, люди добрые!» – вступил в беседу дед. – «Вы кто ж такие будете?»
«Захребетники мы,» – легко пояснила девушка. – «Сидим вот все на шее у батюшки.»
«Чего только на белом свете не бывает,» – подивился дед.
Пока девчушка отбежала в кусты по малой надобности, мужик, по прозванию Антип, вступил в переговоры с мельником.
«Почем проход по мосту?»
«Одна деньга с человека.»
Порывшись в кошеле, висящем на шее, Антип вынул монетку, протер ее о штаны и подал мельнику. Тот, однако, деньгу не взял, для верности даже спрятав руки за спину.
«Одна деньга за одного человека, а вас четверо,» – пояснил он.
«Так идти по мосту будет только один,» – встряла баба в платке-луковке.
Возразить мельнику оказалось нечего. Логический спор зашел в тупик.
«Бери деньгу и отворяй,» – скомандовала баба. – «А то вброд перейдем, вообще ничего не получишь. Груша, полезай на место.»
Девушка, потупив глаза, неловко устроилась у самовара. Антип, согнувшись, зашагал по мосту.
«Овцы,» – зло сплюнул мельник им вслед, когда компания удалилась на приличное расстояние. Торговаться с мельником, находящимся в расстроенных чувствах, не имело смысла. Дед Богдан с сожалением проводил взглядом две деньги, упавшие в бездонную мошну мельника и вступил на мост.
Глава 4.
Все приличные дороги ведут в трактир. Не была исключением и та, по которой шли путешественники.
Трактир был длинным, приземистым сооружением без окон, похожим на сарай. В свое время трактирщик здраво рассудил, что оконные стекла, регулярно разбиваемые подвыпившими посетителями, – дорогое удовольствие. И заложил все окна кирпичами. Дешевле выходило покупать в достаточном количестве свечи, чтобы освещать помещение круглые сутки.
Втянув носом запахи, доносившиеся с кухни, дед оживился: «Такой ерунды на постном масле, как здесь, больше нигде не подают. Пальчики оближешь. Только смотри, язык не проглоти. Уж больно дорого потом к лекарю обращаться, чтоб достал.»
Ерунда на постном масле, поданная на большой круглой сковороде, шкворчащая и духовитая, представляла из себя смесь различных овощей и мясных остатков, зажаренных до хрустящей корочки. Подбирая капли масла корочкой хлеба, дед и внук уплетали за обе щеки.
За соседним столом дружно хлебало кашу деревянными ложками семейство захребетников: многострадальный Антип, супруга его Лукерья, теща Гадюка Аспидовна и дочка Груша. Горшок каши, стоящий перед ними, исходил паром. Груша то и дело поглядывала на парня, ловко отводя глаза всякий раз, как он решался посмотреть на нее.
Тем временем дед, пользуясь моментом, пока Лукерья и Гадюка Аспидовна подсели к большому самовару в центре зала испить чайку, завел разговор с Антипом.
«Дородное у Вас семейство. Тяжело, небось, таскать на плечах всю дорогу?»
«И не говори,» – отозвался бедолага.
«Как же вас так угораздило?» – продолжал настойчиво любопытствовать дед.
«Сам виноват,» – неохотно признался Антип. – «Как Лукерью в жены брал, по пьяни на свадьбе поклялся, что семья моя никогда ни в чем недостатка знать не будет, на горбе своем всех вывезу, все выдюжу. Нет бы поклялся быть семейству надежной опорой или чего там еще обычно говорят. Эх! Хмель проклятый! Так и мыкаюсь с тех пор. Жена, теща, да дочка – все мои захребетники. Хмельного с тех пор в рот не беру. Зарекся.»
«Что ж не освободили они Вас от данного слова?»
«Да зачем им? Хорошо сидят, ножки свесили. Грушенька вот только облегчить мою участь пытается. Будь ее воля, и вовсе на шею не садилась бы. А слово неосторожно даденное теща таскает как камень за пазухой, да бережет пуще глаза.»
«Несправедливо это, тятенька,» – встряла в разговор девушка. – «Я у тебя этого слова не брала. Меня тогда еще и в помине не было.»
Вечер в трактире только набирал обороты. Дым от коптящих свечей коромыслом повис посреди зала. Одним концом коромысло касалось фыркающего самовара, другим – пышущего жаром камина, где над углями подрумянивался поросенок.
В поисках ужина и ночлега в трактир стекались усталые путники со всех сторон. Оборотистый трактирщик носился по залу с огромным подносом, уставленным мисками и горшками, наполнял глиняные кружки кукурузным элем, неспешно крутил вертел с поросенком. В общем, работал не покладая рук. Порой он даже оставлял свои руки крутить вертел, а сам бежал на кухню поторопить супругу-трактирщицу, спешно чистившую овощи и щипавшую кур.