– Хорошо.
Поручик замялся.
– Господин капитан, позвольте увидеть ваши документы.
– Правильно делаете, поручик, – отреагировал Ушаков. – Тогда и ваши попрошу.
Изучение удостоверений и дорога к поврежденному экипажу заняли еще минут семь. На месте вынужденной остановки ремонтные работы уже завершались. Возница, ефрейтор Кравченко из кубанских казаков, ловко орудуя подручными инструментами, закрепил злосчастное колесо и пообещал:
– Теперь точно доберемся.
– Запасливый ты, – одобрительно заметил Ушаков.
– А как иначе? Хоть я и временно тут, надо быть готовым.
– Временно?
– Кравченко водит дежурный автомобиль отдела, – пояснил Муравьёв. – Его «Паккард» тоже в ремонт угодил, но там дело серьезнее.
– Движок барахлит. К пятнице обещают сделать, – добавил универсальный водитель.
Когда развернулись и двинулись обратно по Каланчевке, к центру, Ушаков обратился к ефрейтору:
– Давай через Лубянку.
Юный поручик Муравьёв, судя по его лицу, хотел было спросить, зачем, но передумал. «Сколько ему, лет двадцать? Девятнадцать? Я был на пару лет старше, когда надел форму», – штабс-капитан не стал ему ничего объяснять. Кравченко тоже молча и уверенно правил парой гнедых.
– Прикомандированы к контрразведке? – поинтересовался Ушаков уже на выезде из Орликова переулка.
– Так точно, господин капитан. А вы откуда…
– Откуда знаю? Вы, судя по возрасту, явно не служили три года в строю. Поэтому никак не могли попасть в штат.
– Надеюсь остаться, – ответил Муравьёв.
– Правильно, без надежды жить нельзя. Где воевали?
– Первый офицерский генерала Маркова полк, зачислен в ноябре восемнадцатого. Произведен в офицеры из юнкеров.
– Славный путь, – Ушаков с уважением посмотрел на поручика.
На Лубянскую площадь они выехали с Мясницкой, и по правую руку штабс-капитан тотчас увидел до черноты обгоревшее, зияющее провалами мертвых окон, бывшее здание страхового общества «Россия». Крыша и перекрытия местами рухнули – настолько сильный пожар бушевал внутри. Сейчас их припорошил снег. На огромном пепелище было абсолютно пусто и тихо: казалось, даже птицы облетали его стороной.
– Они сами подожгли всё, когда бежали, – сказал Муравьёв. – Из внутренней тюрьмы ни одного человека спасти не удалось. Убили всех.
И, опережая вопрос Ушакова, совсем тихо добавил:
– Наша рота наступала по Никольской. Мы не успели.
– Заждались мы вас, Сергей Иванович, – подполковник Николаев, помощник начальника контрразведывательного отдела, крепко пожал Ушакову руку.
– Виноват. С нашим фаэтоном небольшая беда приключилась, – пояснил Ушаков.
– Я не в этом смысле. Работы страшно много, а проверенных кадров мало.
– Большевики?
– Не только. Всё гораздо сложнее.
– Всероссийское совещание? – предположил штабс-капитан.
– Оно, – подтвердил Николаев. – Добавило нам хлопот. Верховный правитель решил перед выборами остудить страсти, но, боюсь, эффект может быть противоположный.
– Удобная цель?
– Вот именно. Одних только делегатов будет почти тысяча. Плюс гости, журналисты, иностранцы, – подполковник покачал головой.
– А что государственная охрана?
– Трудимся рука об руку, позабыв межведомственную рознь.
Штабс-капитан приподнял одну бровь.
– Ну, или почти позабыв, – поправился Николаев. – Совсем мы от нее вряд ли уйдем.
Их разговор происходил в кабинете, расположенном в правом крыле бывшего здания Английского клуба на Тверской улице. За время, прошедшее после Октябрьского переворота, ни капли английского в нем не осталось. Красные реквизировали старинный особняк для нужд своей рабоче-крестьянской милиции, а после освобождения Москвы силами Добровольческой армии в октябре 1919 года и прибытия правительственных учреждений из Омска сюда, на время, переселилось Военное министерство.
Отдел контрразведки занял несколько помещений на втором этаже. Вход в них преграждал вооруженный пост, где требовалось предъявить специальный пропуск. Хотя Ушакова провели беспрепятственно, за него объяснился поручик Муравьёв.
– Итак, – продолжил вновь прибывший сотрудник, – моя должность…
– Штаб-офицер для поручений. Как вы понимаете, это была моя личная инициатива – вызвать вас из Уфы, – сообщил ему помощник начальника контрразведки. – Я помню нашу недолгую, но успешную совместную службу. Ценю вашу храбрость, наблюдательность, ум, готовность брать инициативу в свои руки.
– Благодарю вас.
– Отечество отблагодарит, если заслужим.
– Верно говорите, Николаев.